Млада отряхнула колени, оглядываясь. Оказывается, все это время, что продолжалось безумие, она уверенно и точно ползла в направлении князя. Драгомир еще был здесь, и первый раз в его взгляде виделась растерянность, которую он тут же подавил. Хальвдан, продолжая держать его за грудки, хмурился, но попытки увести прочь оставил. Бажан, оказывается, сжимал в руке обнаженный меч, и тут же поторопился убрать его в ножны. Виген держался рядом со стражниками, даже в полной неразберихе продолжая ими руководить. Вот уж кого ничем не проймешь.

Опростоволосившегося ката и след простыл. Не видать ему обещанной награды. Да он, верно, рад, что живым остался.

Млада подумала, что совсем скверно будет, если случившееся припишут Роглу. Напуганные люди захотят обвинить кого-то в колдовстве – это к бабке не ходи. А кто последний был рядом с посадником? Вельдчонок.

Но горожане, похоже, от радости совсем о нем позабыли.

– Славен хранитель воинов, Индра! – грянул над головами уверенный голос Драгомира. Он совсем уже согнал с себя неподобающее смятение и вернулся к своему креслу. – Никакому колдовству не суждено в этот день омрачить наш праздник. Жрец вельдов пустыми уловками хотел запугать нас, и это не пройдет для него даром. Все воздастся ему, и то, что случилось сейчас – тоже.

Горожане сначала неуверенно, а потом более громко поддержали его.

– Возвращайтесь к гуляниям, – продолжил князь, и люди одобрительно загомонили. – Сегодня они будут продолжаться дотемна! Пиво и мед не иссякнут нынче. Ристания станут еще неистовей во славу богов и покровителей будущего похода!

Драгомир поднял руку в приветствии, и последние из тех, кто решил убраться домой подобру-поздорову, передумали, вернулись на двор. Снова послышались зазывные выкрики торговцев, предлагающих отведать лакомств и напитков. Стражники принялись убирать то, что осталось от казненного посадника, подоспевшие отроки присыпали кровавое пятно снегом и утащили плаху. Князь вместе со старшинами ушел, чтобы вечером снова появиться здесь вместе с остальными почетными зрителями. Еще миг – и все вернулось в привычный круг, будто ничего и не было. Снова вспыхнули праздничная суматоха и веселье. Лишь витал в воздухе едва уловимый дух недавнего страха, который ненадолго накрыл всех. Страх перед неизвестным и непонятным.

Пока князь говорил, Млада, еле-еле заставляя себя делать шаг за шагом, отошла в сторону, чтобы не мешать отрокам наводить порядок. Ей самой стоило бы окончательно прийти в себя, хотя от былых ощущений, сводящих с ума, не осталось почти никакого следа. Только невыносимая слабость, как если бы она весь день таскала бревна. Она все силилась понять, что же это было? Послание от вельдского жреца, чтобы не забывали, с кем связываются? Или снова загадочные способности Рогла, о которых тот, как он говорит, ничего не знает? Но так или иначе, а видимого вреда этот жутковатый морок никому не принес – и на том спасибо.

– Ты в порядке?

Она повернула голову. Медведь. Он взял ее за плечи и внимательно посмотрел в глаза. А Млада чувствовала себя в этот миг деревянной куклой, не способной ни ответить, ни пошевелиться толком.

– Как ты? Ну? Говорят, у вас тут жуть что приключилось! – кметь слегка встряхнул ее.

– Я в порядке, – наконец пролепетала Млада сухим, как тряпка, языком и слабо дернулась из его рук.

Медведь не стал настаивать – отпустил, продолжая, однако, встревоженно ее оглядывать.

– Что-то мне не верится…

– Ничего мне не будет! – Млада раздраженно отмахнулась и одернула тулуп. – Расскажи лучше, как твои ристания. Всех извалял в снегу?

Уж лучше говорить о чем-то другом – может, скорее отступит слабость и до сих пор скользящий внутри холодным червем страх. Кметь вздохнул, смирившись с тем, что его заботу снова отвергают, поразмыслил и прищурился с оттенком самодовольства. Знать, его ристания и правда шли удачно.

– Еще не всех, но собираюсь. Только ты все пропустила, – он вздохнул нарочито обиженно. – Придешь сюда вечером?

Млада беспокойно огляделась, чувствуя, что напряжение никак не отпускает ее, скребет ржавым крюком в ожидании очередной неприятности. Она зачерпнула ладонью снег и сильно сжала холодный и мокрый комок. Улыбнулась через силу.

– Разве ты без меня не справишься? Не может такого быть.

Медведь, похоже, удивился ее мягкому тону. Будто рыбак, который с самого раннего утра просидел на берегу без единой поклевки, а тут вдруг вытянул на берег жирную щуку. Он обескураженно усмехнулся и проговорил, понизив голос:

– Без тебя – не справлюсь. Сил никаких нет…

– Тогда приду, – Млада отбросила в сторону подтаявший снежок и, кивнув кметю напоследок, пошла прочь.

Неважно куда. Лишь бы сбежать от гложущего изнутри предчувствия чего-то нехорошего. Чего-то упущенного по ее вине. Словно она своей рукой толкнула подрубленное дерево не в ту сторону, и теперь оно норовило раздавить многопудовой тяжестью ни в чем не повинных людей.

Но это, верно, глупости. Остатки пережитого испуга – нужно в этом себе признаться. И забыть.

В стремлении скрыться от вновь накатившего отвращения к самой себе, Млада даже вернулась в свою клеть и там просидела до вечера. Смутно до нее доносились звуки праздника, что становились все громче и громче по мере того, как пустели бочки с медом, выкаченные поутру из княжеских погребов для горожан.

И когда Млада уже окончательно решила, что нарушит данное Медведю обещание и никуда не пойдет – лучше уж лечь спать, – как в дверь постучали. Мелькнула малодушная мысль прикинуться, что она не слышит, но стук повторился, и внутрь заглянул Рогл.

– А-а, – сонно протянула Млада. – Ты все же вылез из норы, и тебе даже не оторвали голову.

– Старшины пока с меня ничего не спрашивали, – вельдчонок пожал плечами, неуверенно проходя в клеть. – Все уже готово к последним ристаниям. Ты пойдешь смотреть?

«Нет. И ты провались в Пекло вместе с остальными», – хотела Млада ответить. Но все же медленно встала и молча поплелась за мальчишкой.

К вечеру погода совсем испортилась: снег посыпал гуще, поднялся ветер. На ристалищах было пусто. Редко по пути попадался какой припозднившийся отрок, который спешил посмотреть на ристания лучших поединщиков. Хоть краешком глаза – ведь близко к кругу пробиться будет сложно, – но посмотреть. Рогл, кажется, тоже проникся предвкушением знатного зрелища и все прибавлял шагу, постепенно переходя на легкую рысцу.

Торопился он не зря. Состязания должны были вот-вот начаться. В высоком кресле у ристалища уже восседал Драгомир, одетый не так, как днем, а гораздо торжественнее: в богатый, расшитый узорами кожух с отороченным собольим мехом воротником. Он снова излучал всепоглощающие величественность и спокойствие. Лишь в глазах его затаилась неясная тень произошедших сегодня событий. А может, это только отблески факелов…

Кмети, не столь удачливые в поединках, а потому вынужденные наблюдать вместе со всеми, добродушно пропустили Младу и Рогла в первые ряды. Среди них, как водится, уже затесались девицы, которым только и дай, что перекинуться с доблестными дружинниками хоть парой слов. Впрочем, это не мешало им попутно восхищаться красотой правителя, до которого, как ни пытайся, не дотянуться, точно до луны. Драгомир будто и не чувствовал десятков направленных на него взглядов; он похлопывал снятыми рукавицами по ладони, о чем-то переговариваясь с сидящим по правую руку Бажаном, и едва заметно улыбался. Воевода же, как всегда, был собран и одет по-военному, словно готовился тотчас отправиться в поход.