– А это уж как постараетесь, – ответила Люджина и сжала пальцами его волосы, откидывая голову на подушку. – Только, Игорь Иванович, понежнее с грудью. Очень уж она у меня сейчас чувствительная.

При слове «грудь» он встрепенулся, как боевой конь, задрал платье еще выше – и замер, глядя на мягкие и широкие полушария. Наклонился, вжался в одно из них лицом, не удержав довольного вздоха – тепло, мягко, пышно! – потрогал налитый сосок языком – а потом и руками, и губами убедился, насколько чувствительной стала женская плоть.

Этот их вечер был наполнен медленной лаской и пронзительным взаимопониманием. Бережностью мужчины и горячей любовью женщины. Запахом дыма и нежности, молока и соли, сбивающимся дыханием и доверием.

И не омрачал этот вечер вкус предательства, потому что любовь к прекрасной королеве никуда не ушла. Она навсегда останется с ним. Но и эта синеглазая, доверчивая, беззаветно отдающаяся женщина тоже была его женщиной. Неизвестно как ставшей для него лекарством.

Люджина все-таки заснула под ним, уже после всех ласк и его нетерпеливого, бесстыдного безумия. Только что хрипло, с постанываниями, дышала, переживая прошедшее удовольствие, – и вдруг глаза ее затуманились, и она ушла в глубокий сон.

Стрелковский усмехнулся, привел себя и ее в порядок и отнес в свою спальню. Пусть привыкает. А уговорить можно и потом.

Среда, 4 января, Инляндия

Люк Дармоншир

– Когда я буду иметь удовольствие видеть вас снова? – с едва заметной усмешкой спросил герцог Дармоншир у невесты, ощущая на едва поднывающем еще локте твердость ее ладони. Сегодня был запланированный выход в свет – они посещали скучнейшую выставку детских работ из художественных школ герцогства, и Люк, чтобы не заснуть на ходу, развлекался, наблюдая за спутницей. Напряжение последних недель приучило его мозг к нагрузкам, а бессмысленность текущего занятия почти отправила ум в анабиоз.

Ангелина мыслями явно витала где-то далеко, и настолько несобранной герцог видел ее впервые. Хотя даже в таком состоянии она по самодисциплине могла бы дать фору любому изнуряющему себя аскезой тидусскому монаху.

– К сожалению, – ответила принцесса тем самым ледяным тоном, который, будучи усилен в мегафон, наверняка стал бы причиной похолодания климата, – не могу вам точно сказать. Мой секретарь известит вас не менее чем за три дня до встречи. Чтобы вы распределили время.

– Дела? – поинтересовался его светлость небрежно. Не то чтобы ему это действительно было интересно.

Она не ответила, снова задумавшись о своем, и Люк прибег к запрещенному приему – приблизился, наклонившись почти к ее уху, и понизил голос:

– У вас проблемы, Ангелина? Я могу как-то помочь?

– Если бы требовалась ваша помощь, – сказала она, высокомерно поведя плечом и обжигая его полярным холодом во взгляде, – я бы сказала. Все в порядке, Лукас. Прелестная картина, не правда ли?

– М-м-м-м-да, – иронично подтвердил он, глядя на чудовищную собаку с вылупленными от усердия глазами, и потрепал засиявшего пацана – автора, стоявшего рядом с картинкой, – по макушке. – Шедевр. Хотите, подарю?

Она все-таки дернула губами. И отвернулась.

После этого были награждение победителей и выдача утешительных призов проигравшим, дружный детский рев непризнанных гениев. И когда они наконец-то вернулись к автомобилю, Люк чувствовал такое облегчение, будто только что покаялся во всех грехах и получил отпущение.

– Мне кажется, – пробормотал его светлость, подождав, пока Ани сядет, и разместившись рядом с ней, – парочка таких посещений способна разрушить самый крепкий брак. – Он откинулся на спинку сиденья, едва сдерживая зевок. – Как вы выдерживаете, ваше высочество?

Она недоуменно пожала плечами.

– Это куда проще, чем копать грядки, Лукас.

– И не поспоришь, – буркнул он с сарказмом. – Останетесь на обед?

– Нет, – старшая Рудлог посмотрела на часы и покачала головой. – Прошу прощения, Лукас, но через час я должна быть в Йеллоувине. Это частный визит, поэтому вы избавлены от необходимости меня сопровождать.

– Что вы, я бы с удовольствием, – возразил он галантно и не выдержал, усмехнулся. Принцесса снова искоса посмотрела на него.

– Вы стали свободнее в выражении своих чувств, Лукас. Больше не боитесь меня?

– Умираю от ужаса, – легко сказал Люк. – Вы могли бы пощадить мою мужскую гордость и сделать вид, что не замечаете этого.

– Да, – сказала Ангелина медленно, – понимаю, что в вас нашла Марина.

– И что же? – спросил он с любопытством. – Готов выслушать ваш приговор.

– Вы все время играете и оттого непредсказуемы. В попытках избавиться от скуки не брезгуете ничем. И не только любите нарушать правила, эдакий разбойник в тесных одеждах благопристойности, но и обладаете свойством заражать страстью к неповиновению окружающих.

– Помилуйте, – удивился он, – и вас?

– Нет, – теперь пришла ее очередь усмехаться, – меня вам не одолеть. Но оно и к лучшему. Еще месяц, и мы свободны. Забавно: я многое знаю о вас, и тем не менее вы вызываете у меня симпатию. Опасный вы человек, лорд Дармоншир.

– Не опаснее вас, – сказал Люк с той же легкостью. Эта женщина препарировала его с безжалостностью врача, видимо, в отместку за поведение на выставке, но он лишь улыбнулся уголком рта, принимая упрек.

– Я очень рассчитываю, – продолжила старшая Рудлог, глядя на него в упор, – что у вас хватит ума выдержать срок.

Его светлость ответил абсолютно невинным взглядом, хотя внутри росло раздражение от выговора. Было понятно, что он где-то прокололся и, видимо, о его знаках внимания Марине стало известно и старшей сестре.

– Я уяснил правила игры, ваше высочество. Разве я за время нашего с вами договора чем-то оскорбил вас или дом Рудлог?

«Не стоит усердствовать в попытках прижать меня, ваше высочество», – говорил его тон. И Ангелина, судя по сощурившимся глазам, поняла подтекст. Но не стала принимать вызов. А может, просто не захотела тратить свое время. Только предупреждающе покачала головой.

– Как я уже сказала, вы слишком любите нарушать эти правила.

Автомобиль доехал до замка Вейн. Люк проводил невесту до телепорта и прошел в свои покои. Память о творчестве юных талантов прямо-таки вопияла, требуя вытравить ее коньяком. Понятливая прислуга заранее выставила на столик графин, бокалы – и Люк плеснул себе алкоголя, поднес бокал ко рту. Но зажужжал телефон – герцог нажал на кнопку, увидел знакомый номер и открыл сообщение.

«Меня не будет».

Дармоншир набрал номер и несколько секунд слушал тягостные длинные гудки. Наконец Марина взяла трубку.

– Не любишь органную музыку, принцесса? – спросил он, скидывая пиджак и разваливаясь в кресле. Поиграл зажигалкой, прикурил.