Зоя часто думала – какой она будет, эта новая цивилизация, которая хоть и является по формальным признакам прямым потомком цивилизации Фаэтона, но теперь заново воссоздается на совершенно иных принципах, принципах коммунизма, а не некротизма. И несмотря на Зоины новые возможности, воображение пасовало. Но это и не страшно. Ведь ждать осталось не так уж долго. «Красному космосу» пора отправляться в обратный путь, да и не может экипаж корабля взять на себя миссию установления первых официальных контактов с возрожденной цивилизацией. Для этого необходимы другие люди, а главное – множество различных специалистов. Экипаж сделал свое дело, отстоял самую сложную вахту на орбите и на поверхности Марса, а теперь пришла пора вахту сдать и отправиться отдыхать. Отдыхать перед новой, может быть, такой же, а может, и еще более трудной космической вахтой.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Зоя, и через порог шагнул тот, кого она меньше всего ожидала увидеть у себя в каюте.

– Не помешаю? – спросил с несвойственным ему смущением Гор.

– Присаживайтесь, Аркадий Владимирович, – Зоя вскочила, поправляя куртку. – Вот сюда, пожалуйста, здесь очень удобно. Что будете? Чай? Кофе?

– Да, собственно… – Гор поколебался, то ли подумывая отказаться, то ли выбирая. – Кофе, пожалуй… если только не растворимый… а то я, знаете ли, тот еще привереда…

– Знаю, – улыбнулась Зоя и только потом сообразила, что это прозвучало с ненужной двусмысленностью. – Ой, я не то хотела сказать, Аркадий Владимирович… я… – Зоя с усилием прервала поток ненужных извинений и повернулась к чайнику, в котором закипала вода.

– Прекрасно, – сказал Гор, вдохнув аромат свежесваренного кофе. Отхлебнул и зажмурился. – У вас талант, Зоя. И ваш рассказ про ганеш и мехбесов произвел на меня впечатление… – Гор покачал головой. – Странно осознавать, что наша цивилизация – во многом порождение их желания поиграть в богов… хомо люденс…

– Да, поначалу это была игра, но потом они попытались сделать из человечества своих союзников в борьбе с мехбесами. В результате наше социальное развитие не поспевало за технологическим… Это как ребенка превратить во взрослого и дать ему в руки оружие.

– Значит, Первый коммунист нам просто лгал…

– Наверное, ему было стыдно открывать правду, – сказала Зоя. – А может, он воспринимал происходящее как продолжение той игры, которую они затеяли сотни тысячелетий назад… и мы были лишь фигурами в этой игре.

– Кстати, о правде, – Аркадий Владимирович стал серьезным, глаза за очками-консервами прищурились. – Я ведь, Зоя… пришел прощение у вас просить. Да, именно так…

Зоя замахала руками:

– Прекратите, Аркадий Владимирович! Ни к чему это. Да и не за что вам прощение просить.

– Есть, – как отрезал Гор.

Она слушала его нарочито спокойный голос, как будто он излагал эту историю не единожды, хотя на самом деле наверняка делал это в первый раз, вслух, для кого-то еще, а не только про себя. И словно удивляясь собственному голосу, часто останавливался, брал чашечку с остывшим кофе, отставлял ее обратно.

Это была история его жизни, история о том, как он воевал, воевал неплохо – не отчаянный храбрец, не ас из асов, но очень хороший летчик-истребитель, честно заслуживший право одним из первых сесть за штурвал новых сверхзвуковых самолетов специальной эскадрильи, сражавшейся с немецкими ракетами. И слушая его, Зоя вдруг подумала об отце, которого семейная легенда устами мамы тоже сделала летчиком.

Одно объединяло эти две истории. Обе они были о трусости. Но если трусость лейтенанта Гора не привела, да и не могла привести к предательству, то трусость отца – привела. И еще Зоя подумала, что окажись Гор не летчиком-истребителем, а вполне себе обычным пехотным командиром, и окажись он в ситуации такого же выбора – жизнь или смерть, что бы он выбрал? А если бы ее отец действительно оказался летчиком, может быть, даже пилотом сверхзвукового самолета, то струсь он, как струсил Гор, ведь никто бы так и не узнал об этом! Он мог вернуться с войны героем, прожить счастливую жизнь с мамой, с Зоей, и ни одна душа не узнала бы правды.

Что лучше? Где правда?

Может, и у ее отца есть то, что он должен сказать ей, Зое, своей дочери, но не скажет, потому что не вернулся с той войны.

Не вернулся.

За этими мыслями и нахлынувшими чувствами Зоя не заметила, как ушел Гор.

Каждый имеет право на исповедь.

На исповедь не в том смысле, какой вкладывают в это слово церковники-мракобесы, а на исповедь перед своими товарищами, близкими.

Нам, живым, легко судить тех, кто мертв.

Чересчур легко.

В дверь опять стукнули с металлическим лязгом. Сегодня определенно день визитов.

– Входите! – крикнула Зоя, и через порог шагнул очередной гость – Антипин-Паганель.

– Не помешал? – Ефрем Иванович с высоты своего огромного роста разглядывал Зою. – Вот и славно, – и по укоренившейся привычке сел на пол, так что голова лишь чуть возвышалась над головой Зои.

– Чай или кофе? – машинально спросила Зоя, но опомнилась: – Ой… простите, Ефрем Иванович…

– Ничего, – Антипин-Паганель, как он теперь просил себя называть, рассмеялся. – Хотя я иногда жалею, что некоторые простые человеческие радости мне недоступны.

Он помолчал, а потом сказал:

– Два дня назад я обратился в Совет министров с предложением и вот сегодня получил ответ.

Он вновь помолчал, но Зоя не спрашивала – какое предложение и какой ответ?

– Я не буду возвращаться на Землю, – сказал Антипин-Паганель, и Зоя не поняла его. Не будет возвращаться? Значит, останется здесь? Или…

– Будете послом Земли у возрожденных фаэтонцев? – попыталась пошутить Зоя.

– Имелось и такое предложение, – огромная металлическая голова качнулась, повторяя человеческое движение в знак подтверждения догадки. – И я его всерьез обдумывал, поскольку физически наилучшим образом подготовлен к такой должности. Но потом все же отклонил ее. Мой дальнейший план связан с «Красным космосом»…

– Вы полетите к Венере? – догадалась Зоя.

– Не только к Венере, – сказал Антипин. – Но и дальше – Меркурий, затем оверсаном вновь Венера, Марс, Юпитер… Я хочу облететь все планеты Солнечной системы, а затем покинуть ее и отправиться к звездам. Благо движитель на коммунии это позволяет. Генеральный конструктор Караваев уже дал свое добро. А в этой железной оболочке мне не нужны ни кислород, ни питание.

– Но… Ефрем Иванович, вас так ждут на Земле! У вас там ученики… книги… семья… друзья… – Зоя порывисто наклонилась к сидящему железному человеку и взяла огромную железную руку, удивительно теплую, словно принадлежала живому телу.

– Все так, но ведь и я теперь – не совсем тот Антипин Ефрем Иванович, каким был до того… до того, как все случилось. Только сменив тело, понимаешь, насколько взаимосвязаны тело, душа, разум. Я не ощущаю себя тем Антипиным, которого все знали там, на Земле. И попытка возвратиться и занять его место как ни в чем не бывало… это неправильно, я считаю. Надо не возвращаться, а смело идти вперед. Туда, где не ступала нога человека. В Солнечной системе много больших и малых планет, которые дожидаются своих исследователей. Почему бы мне не стать новым космическим Колумбом?