Но на этот раз природная приспособляемость мехбесов сыграла против них. Редчайший случай для подобных существ. К моменту бегства с гибнущего Фаэтона в их распоряжении не осталось ни одного ганеши, который мог стать носителем для Царицы. Инволюционировав, как того и требовали неблагоприятные условия окружающей среды, до состояния зерен, вновь пробудиться мехбесы могли, только пройдя весь цикл паразитического развития – через организм носителя, который бы выносил личинку и дал рождение полноценной особи. Прервалась связь перерождений. Когда ковчег вышел на орбиту Красной, это был уже мертвый ковчег. Вернее сказать, ковчег заснувших существ, которые ожидали появления подходящего организма, чтобы возродиться к жизни.

И они дождались.

Взошла новая цивилизация Голубой. То, что у самих ганеш заняло сотни тысяч лет, второе человечество промчалось за какие-то десятки тысяч. Но ценой столь быстрого развития стали страдания миллионов людей, что породило чудовищное усиление некрополя, которое еще плотнее отделило Солнечную систему от пространства коммунизма и от Великого Кольца. Чтобы его преодолеть, необходимы были экстраординарные усилия. Ситуация ухудшалась еще и тем, что на Луне больше не находился страж для новой разумной жизни – тессеракт, в незапамятные времена вывезенный ганешами на Фаэтон, а затем помещенный мехбесами в ковчег.

Вторая цивилизация Солнечной системы оказалась заперта в некропространстве без всякой надежды подать о себе сигнал наружу, в пространство коммунизма, где он мог бы быть перехвачен Великим Кольцом Разумов.

Нужен был другой путь.

На орбите Красной, к тому времени уже тысячи лет носящей имя Марс, появился космический корабль.

Марс преображался.

Масштаб преобразований оказался таков, что «Красному космосу» пришлось срочно вернуться на орбиту, дабы случайно не оказаться в радиусе действия планетарных механизмов фаэтонцев, невероятными темпами готовящих Марс к принятию возрожденной цивилизации. Только теперь земляне могли воочию представить всю мощь древнего Фаэтона. И, наверное, не только у Мартынова мелькала мысль: сложись обстоятельства по-иному, земная цивилизация мало что могла бы ей противопоставить.

Внутреннее тепло Марса пробудило зародыши механизмов, еще в незапамятные времена изобильно посеянные на красных песках. Подчиняясь созидающей воле поля коммунизма, щедро излучаемого с орбиты кораблем, когда-то называвшимся «Уничтожителем», эти машины восстанавливали города, расчищали транспортные туннели и каналы. Но самым невероятным зрелищем оказались космические лифты.

Впрочем, экипажу оставалось очень немного времени для того, чтобы внимательно рассматривать происходящее там, далеко внизу. Требовалось подготовить корабль к возвращению на Землю, и все трудились не покладая рук.

Посадка на Марс, пребывание там и взлет, который, благодаря мастерству Игоря Рассоховатовича, прошел филигранно, все равно причинили «Красному космосу» тот неизбежный мелкий ущерб, который хоть и можно отнести к пренебрежимо малому, но во время возвращения к Земле мог стать угрозой жизнеобеспечению корабля, а потому требовал тщательного устранения.

Зое редко удавалось бывать в своей каюте. Забегала лишь изредка принять душ, переодеться, а вот так – просто присесть в кресло и осмотреться – уж и забыла когда. Занавески на окне задвинуты, по ним медленно двигались тени, и будь дело на Земле, то можно подумать, что там величаво раскачиваются деревья или едут в плотном потоке машины, но здесь, в открытом космосе, не имелось ни того, ни другого. Это – Марс. Марс, который претерпевает колоссальное преображение. Мертвый, каменистый, пыльный, пропитанный некрополем, Марс становится совершенно другой планетой, которой пора подыскать более мирное название.

Планета меняла цвет. Краснота истончалась, сквозь нее проступали голубые вены многочисленных каналов, и, наблюдай с Земли какой-нибудь современный Скиапарелли, он бы безошибочно определил, что они наполнены водой и что это действительно единая общепланетарная ирригационная система, создание высокоразвитой цивилизации. Вслед за голубым шел зеленый. Крошечные пятнышки зелени сначала робко расползались по берегам каналов, затем бурно разрастались, расширялись, охватывали все большее пространство, отвоевывая у красного все новые территории, где до этого миллионы лет царствовали только песок и камень.

А вслед за этим затуманивалась атмосфера Марса. Густела, набухала, сгущалась в белоснежные облака, поначалу редкие, как и проступавшая зелень, но, становясь многочисленнее, все шире захватывая воздушный океан, словно и не облака то были, а живые существа, вошедшие в период бурного размножения от окружавшего их изобилия. Казалось, еще чуть-чуть, и Марс превратится в двойника Земли. Но такого, конечно, не могло случиться. Фаэтонцы преображали Марс под свою цивилизацию, и у них имелись собственные представления о том, как должна выглядеть пригодная для жизни планета.

Еще одной плотной сетью, стянувшей марсианскую поверхность, было, конечно же, метро, соединявшее города фаэтонцев. Запущенное на полную мощность, оно отсюда, с космической высоты, казалось искристым проводом, гирляндой, какие вешают на новогоднюю елку.

По гирлянде прокатывались яркие огоньки и еле заметные искорки, отмечая наиболее загруженные трассы. Там, где располагались крупные транспортные узлы, в основном в районе экватора, огни и искры сливались в мягкое мерцание, особенно хорошо заметное на ночной стороне планеты.

Но самыми удивительными творениями фаэтонцев оказались, конечно, космические лифты, больше похожие на зеленые стебли растений, как в сказке взметнувшиеся до самого неба. Когда они внезапно начали прорастать, экипаж «Красного космоса» не сразу понял, что происходит. Будто два симметричных смерча взметнулись над поверхностью планеты, захватив в стремительное вращение сотни квадратных километров пустыни, где не пролегало ни одного канала, ни одной транспортной нитки. В телескопы даже при большом увеличении мало что удавалось рассмотреть – казалось, планета терпит геологическую катастрофу, ибо марсианская кора в тех районах ходила ходуном, но сейсмические волны не выходили за четко очерченный радиус этих искусственных катаклизмов.

Наверняка то, что там происходило, по своим принципам было схоже с работой «Уничтожителя», который переименовали в «Созидатель» за филигранную работу по пробуждению к жизни ядра планеты. А затем из этих аномалий внезапно потянулось с невероятной скоростью множество зеленых нитей, которые на высоте двадцати километров сплелись в единые стебли и продолжили свой рост с удвоенной скоростью. Преодолев слой атмосферы, изрядно распухшей за время фаэтоноформирования, стебли раскрылись широкими венчиками, назначение которых поначалу было непонятным. И только когда прямо над этими венчиками оказались Фобос и Деймос, они сомкнулись, будто щупальца, поймавшие в свои объятия крупную добычу.

Две космические глыбы неподвижно замерли на орбите Марса.

Венчики космических лифтов плотно охватили спутники Марса, и невозможно было рассмотреть, что с ними происходило. Можно было только предполагать, что к поверхности планеты устремилось то, что хранилось на корабле-ковчеге и корабле-охраннике, и в первую очередь – зародыши фаэтонцев, основа новой цивилизации.