Арчер открыл глаза, чувствуя, что начинает потеть. «Красный Крест, — думал он, — Благотворительный фонд города, Национальная городская лига,[72]следует ли мне сказать, что я посылал чеки и в эти организации? И будет ли кто-нибудь слушать?»

— Более того, — Френсис оторвалась от кафедры и шагнула к краю сцены, словно героиня пьесы, готовящаяся произнести ключевой монолог, — для того чтобы сохранить своим друзьям работу в его программе, мистер Арчер не счел за труд съездить в Филадельфию и поручиться перед спонсором программы, что мистер Виктор Эррес, которого он знает пятнадцать лет, не коммунист. Благородный поступок мистера Арчера привел к желаемому результату. До сего дня мистер Эррес не пропустил ни одной передачи. К сожалению, гарантии мистера Арчера не стоят ни цента. Я это знаю, как и еще восемь или девять человек, сидящих в этом зале. Нам известно это по очень простой причине: Вик Эррес и есть секретарь коммунистической ячейки, в которой мы все состоим. — Вновь нервный смешок. — Тем из нас, кто знаком с этими двумя господами, известно, что общение друг с другом доставляет им огромное наслаждение, а потому видятся они практически ежедневно. И я не собираюсь оценивать, сколь велика или ничтожно мала вероятность того, что взрослый интеллигентный человек, в свое время преподававший историю в колледже, не смог разобраться в политических взглядах своего лучшего друга, с которым не расставался ни на день на протяжении последних пятнадцати лет.

«Вик, — думал Арчер, — Вик. Почему тебя нет здесь сегодня? Ты знал, что она собирается все это сказать? Поэтому и не пришел?»

Из глубины зала донесся какой-то шум. Арчер увидел, как Китти встала и, уставившись в пол, неуклюже заковыляла к двери. Ему хотелось позвать ее, крикнуть: «Не уходи, дорогая! Не надо тебе сейчас уходить!» Но Китти не оглянулась, вышла, бесшумно притворив за собой дверь. И лишь Нэнси проводила ее взглядом.

«Куда она пошла? — только и мог подумать Арчер. — Увижу ли я ее когда-нибудь?»

— Один мой хороший друг, — разорвал повисшую в зале тишину голос Френсис, — которого непосредственно касаются все наши проблемы, поделился со мной этой любопытной информацией…

«Кто? — в отчаянии гадал Арчер. — О'Нил? Хатт? Мисс Уолш? Старикан Сандлер? Безымянный агент ФБР? Вик? Вик?»

— Есть еще одна пикантная подробность, — продолжала Френсис, — о которой, по моему разумению, вы должны знать. Мистер Арчер, заверявший нас всех в том, что он демократ и патриот, в сорок шестом году подписал петицию о выдвижении коммуниста кандидатом в законодательное собрание. Я видела эту петицию и могу предоставить копию любому, кто захочет на нее взглянуть.

Арчер медленно покачал головой, словно разгоняя стоящий перед глазами туман. На мгновение он почти поверил ей, почти поверил тому, что он подписал бумагу, о которой она говорила.

— В свете вышесказанного кому-то из вас может показаться странным, что коммунисты выбрали объектом своих атак человека, который стоял за них горой. Мистер Робертс, сидящий сейчас в третьем ряду и улыбающийся мне, мистер Робертс, который пишет только то, что ему велят, в своих колонках размазал мистера Арчера по стенке. А мистер Льюис… — Она повернулась и поклонилась мистеру Льюису. — Мистер Льюис, мой бывший товарищ по партии, с которым я регулярно встречалась на собраниях ячейки, напустился на него на этой самой сцене.

Льюис, сидевший положив ногу на ногу, сменил положение и уставился поверх голов сидящих в зале.

— Это очень грамотная тактика, — не унималась Френсис, — достойная людей, которые ее придумали. Обвинив мистера Арчера, коммунисты сняли с этого господина любые подозрения, а потому его аргументы в их пользу прозвучали куда весомее.

«О Боже, — подумал Арчер, едва не рассмеявшись. — Интересная получается коллизия. Если тебя хвалят, ты виновен. Если ругают, тем более виновен». Он встал. Не мог он больше сидеть в этом душном, жарком зале, не мог слушать этот чувственный, хорошо поставленный голос. Неспешно, не обращая внимания на скрестившиеся на нем взгляды, Арчер спустился со сцены-возвышения и зашагал по центральному проходу к двери. Выйдя из зала, он аккуратно прикрыл за собой дверь.

Арчер получил в гардеробе пальто, не забыв оставить чаевые гардеробщику, для которого свадьбы, встречи и собрания, на которых люди обливали друг друга грязью, означали лишние четвертаки, брошенные в блюдце на маленьком столике при входе.

В коридоре не было такой жары, и, дожидаясь лифта, Арчер ощутил, как пот, выступивший под мышками, становится все холоднее. Он услышал за своей спиной женские шаги, торопливые и вроде бы знакомые, но он не оглянулся.

— Клемент, ты не будешь возражать, если я пойду с тобой? — спросила Нэнси.

Арчер посмотрел на нее. Застывшее лицо, красные пятна на щеках, подрагивающие губы. Запах спиртного, смешивающийся с ароматом духов. Он взял Нэнси под руку и помог войти в открывшиеся двери кабины лифта.

Выйдя из отеля, они двинулись к реке по холодной пустынной улице. Долго молчали. Пересекли несколько авеню, ожидая, пока мимо промчатся такси — кто-то спешил то ли домой, то ли в ночные клубы — и зажжется зеленый свет. Потом оказались в квартале, где под ветром гнулись ветки деревьев, с которых давно уже облетела листва, и Арчер подумал, что эти приятные с виду дома ему знакомы. Через несколько шагов он понял, что на этой улице живет Френсис Матеруэлл, и вспомнил, как поднимался по лестнице на четвертый этаж, как в гостиной с полосатыми занавесками и абстрактной картиной на стене Френсис рассказывала ему об американском летчике, который, потанцевав с ней, укладывался в постель с английской девушкой, представляя себе, что обнимает Френсис. Вспомнил Арчер и другого летчика, погибшего в бою. Святого Хэнка из Калифорнии, который обратил Френсис в коммунистическую веру и, пусть и покоился на кладбище в Меце, нес прямую ответственность за то, что произошло сегодня вечером.

— Она сумасшедшая, ты же знаешь, — нарушил тишину Арчер. — И закончит тем, что будет рассказывать соседям по палате о своих беседах с духами и о том, как охранники насилуют ее каждый четверг.

В молчании они зашагали дальше, оставили позади еще одну авеню, где проститутки прогуливались с собаками, избегая полиции, выискивая перспективных клиентов.

— Вик не приходил на собрание, не так ли? — спросил Арчер в темноте, когда, они находились между двух фонарей. — В зале я его не заметил.

— Нет, — ответила Нэнси. — Не приходил. Я не знаю, где он. Он начал пить в шесть часов, а потом вдруг схватил пальто и ушел из дома.

Арчер кивнул. Он чувствовал пальчики Нэнси, ухватившиеся за его локоть.

— Нэнси, я тебя люблю? Ты меня любишь? Когда-нибудь любила?