Лена смеется:

– Рисовать ты сегодня собираешься?

Похоже, придется, думает Мореухов, а я-то думал отвертеться.

– Конечно, – говорит он. – А ты по-прежнему хочешь реалистический портрет? Не стилизацию, не постмодернистский пастиш?

– Обычный, – отвечает Лена, – раскрашенную фотографию.

Она лезет в сумку и достает старенький поляроид.

– Я где-то читала, – говорит она, – что художникам помогает, если они сделают несколько снимков… ну, чтобы рисовать, даже когда меня не будет. Сфотографируешь меня?

Отличная идея, думает Мореухов, сфотографировать, а если потом ничего не выйдет, найти студента, чтобы за меня нарисовал.

– Я тебе покажу, как он работает, – говорит Лена, прицеливается, щелкает. С жужжанием выползает черный квадратик, и постепенно на нем проступает растерянная улыбка, дыра вместо зуба, щетина на подбородке.

Кошмар, думает Мореухов, теперь ясно, почему дома у меня нет зеркала. Некоторое время он рассматривает фотографию, мусолит пальцем глянцевую поверхность.

– Давай начнем, – говорит он. – Садись в кресло и расслабься. Представь, что ты у зубного врача.

И улыбается щербатым ртом.

Никита сидит в своем кабинете. На столе Машина фотография, гора бумаг, компьютер. Он очень горд – у него есть собственный кабинет, а раньше вот никогда, конечно, не было, где бы ни работал.

Никита вспоминает: где он только ни работал, чем он только ни занимался. После института пошел в какой-то кооператив, мыл окна на промышленных объектах, был и коммивояжером, и калымил, пока машину не разбили. Потом чуть было не подался в ларек, слава богу, что позвали в какую-то контору – оптовые поставки, серьезный бизнес, через полгода все накрылось. Проработал в десятке таких контор сейлом, попробовал заняться рекламой – ты креативный, у тебя получится. Ни хрена не получилось, к слову. И вот теперь собственный бизнес, кабинет, пятнадцать человек сотрудников, ответственность, все дела.

Однокурсники, услышав, что у него фирма, говорят: О, да ты теперь новый русский! – и смеются. Никита тоже смеется: не объяснять же в самом деле, что малый бизнес приносит меньше денег, чем зарабатывает хороший менеджер в крупной конторе.

Три года назад, когда все только начиналось, он думал: обороты будут удваиваться каждые три месяца, в крайнем случае – каждый год. Но нет, как год назад все замерло, так и стоит. Прибыль даже падает, потому что надо зарплаты людям поднимать. Какой уж тут новый русский!

Однокурсникам не объяснишь, а вот когда Маша недавно начала: Ты бросишь меня, наверное, ты богатый, успешный, тебе нужна другая жена, молодая и красивая, – разозлился, накричал на нее. Мол, какой я богатый, у меня малый бизнес, я так, мелкий лавочник, без всяких перспектив. Мне случайно повезло, а завтра придет на этот рынок крупный игрок – и все, нет моего бизнеса.

Правду говорил, так оно и есть. Но кричал потому, что разозлился на молодую и красивую, сразу о Даше подумал. Хотя говорил с Машей в тот раз только о бизнесе да о деньгах.

Все знают: деньги не спасают от смерти. Не спасают они и от усталости, тоски, отвращения к собственному телу, неловкости при мысли о том, что вот ты, лысеющий, с заметным животом, мешки под глазами, из подмышек воняет, вот, значит, ты, а вот Даша, молодая, красивая, большая грудь, пирсинг на языке. Уверенность, что умеет подключаться к потокам космической энергии.

И действительно умеет, ты видел, можешь подтвердить.

Ты же умеешь подключаться разве что к финансовым потокам, да и то, если честно, так себе умеешь, не сравнить с Костей.

И вот сидишь ты в своем кабинете и уже сорок минут тупо лопаешь шарики в дурацкой игрушке, скачанной из Интернета. А вчера ты провел за этой игрушкой часа три. Готовишься к пенсии, да?

Три шарика – тридцать очков. Чпок, чпок, чпок.

Звонит телефон – это Костя.

– Помнишь, я говорил, что надо искать инвестора?

Конечно, Никита помнит. Инвестор, три года работы, пять миллионов.

– Ну есть один человек. Он вполне заинтересовался. Надо встречаться.

Неделю назад Никита еще раз спросил Костю:

– Сам не хочешь?

– Не, сказал Костя, не люблю бизнес с друзьями и бизнес в областях, где ничего не понимаю, не люблю. А рыбки – это не мое.

– У меня не рыбки, – сказал Никита, – у меня аквариумы.

– Какая разница?

Значит, надо встречаться. Встретятся, поговорят. Костя обещал помочь, если что. Инвестор, три года работы, пять миллионов. Только бы с Машкой все было нормально. На днях станет понятно, получилось или опять впустую.

Ряд из пяти шариков лопается одновременно. Чпок. Пятьдесят очков.

Пять миллионов.

Чпок.

Виктор стучится, заглядывает в кабинет.

Никит, тут такое дело, говорит он, Наташу, наверное, домой надо отпустить. Заболела? Да нет, пришла, на ней лица нет, и, кажется, она плачет.

Твою мать! Вот из этого и состоят три года работы. Приходишь в офис, а ведущая сотрудница плачет. Ладно, пойду разберусь. Ты, Виктор, пойди покури пока.

Наташа, маленькая худощавая брюнетка, сидит за угловым столом, смотрит в окно. Плечики вздрагивают. Похоже, Виктор прав: плачет.

Уводит к себе в кабинет, сажает на диван. Ну, что случилось?

Наташа берет со стола бумажный платок, вытирает слезы, сморкается.

– Вот, Никита, ты скажи мне, зачем женатые мужики заводят себе любовниц?

Главное – найти правильного человека, чтобы задать вопрос. И подходящий момент. Зачем, твою мать, женатые мужики заводят себе молодых любовниц, в которых потом влюбляются и сами не знают, чего дальше делать? Потому что в детстве посмотрели фильм «Осенний марафон» и ищут на свою жопу удовольствий, вот почему!

Начинает мямлить: ну, хочется разнообразия, приключений, сильных чувств. Сказать, что есть жены, которые не любят орального или там анального секса, а мужикам иногда хочется и так, и этак? Нет, пожалуй, совсем бестактно, лучше не буду.

А еще потому, говорит Никита, что мужчины тоже стареют. Им страшно. А с молодой любовницей – стоп, откуда взялись молодые любовницы? Про молодых тебя никто не спрашивал – с любовницей они снова ненадолго чувствуют себя молодыми.

И жены их тоже стареют, думает Никита, становятся толстыми и противными. Или становятся совсем худыми, кости видны сквозь кожу. И мужчина смотрит на женщину, которую когда-то сильно любил, и думает: вот так будет выглядеть моя смерть.

– А зачем тогда они нас бросают? – спрашивает Наташа.