традиционного пантеона богов к начавшему распространяться по всей территории империи христианству, которое многими воспринималось как ответвление иудаизма, не больше и не меньше, как «еврейская секта».

Гонения на стоиков, христиан и евреев значительно усилились после прихода в 81 году к власти Домициана.

Так, Светоний рассказывает, что при нем «с особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог: им облагались и те, кто открыто вел иудейский образ жизни, и те, кто скрывал свое происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани. Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он»[66]. Ну а если так поступал император, то антисемиты всех мастей на всей территории империи почувствовали, что у них развязаны руки.

В это же самое время сильнейший удар по Иосифу нанес, как ни странно, отнюдь не римлянин, а его соплеменник — бывший секретарь царя Агриппы Юст Тивериадский, выпустивший свою книгу об «Иудейской войне», которая не дошла до наших дней, но о которой мы имеем довольно ясное представление благодаря Иосифу. В этой книге Юст обвинил Иосифа во взяточничестве и воровстве в период, когда он был управляющим Галилеей. Но это было еще полбеды — в конце концов, такими пороками страдали все римские чиновники, и они были далеко не чужды всем императорам, включая Домициана.

Куда хуже было то, что Юст представил его как страстного ненавистника Рима и всего, что с ним связано. Из его слов выходило, что Иосиф был одним из главных сторонников беспощадной войны с Римом до победного конца, и именно к такой войне готовил Галилею в бытность свою ее комендантом, активно якшаясь в это время с зелотами. То, что он после сдачи в плен стал коллаборационистом, сотрудничал с Римом и даже вошел в доверие к членам императорской фамилии, было и остается не более чем маской, из-под которой все равно время от времени выглядывают его истинные убеждения.

Словом, книга Юста очень напоминала политический донос. И донос тем более опасный, что император Домициан жестоко расправлялся со всеми заподозренными в инакомыслии или не слишком угодливом отношении к его власти. Так, Домициан приказал казнить Гермогена Тарсийского только за то, что последний позволил себе, как ему показалось, некоторые намеки в его адрес, а писцов, которые переписывали его книгу, велел распять.

Подобных расправ в 80–90-е годы было немало. А тут еще по Риму пошли слухи, что Домициан недоволен «Иудейскими древностями» — как общим содержанием книги, так и особенно главами о царе Ироде, в которых он усмотрел определенные намеки на самого себя. В книге Юста об Ироде ничего не говорилось, но его обвинения вполне могли быть использованы как повод для того, чтобы обрушить на Иосифа всю тяжесть императорского гнева.

Почувствовав, что над его головой нависла серьезная угроза, что вместе с расположением императора он может потерять все, включая жизнь, Иосиф немедленно засел за свое «Жизнеописание», которое и присоединил к следующему изданию «Иудейских древностей», так что обычно оно и публикуется в качестве завершающей части этого труда, а не как самостоятельная книга.

Сам Иосиф назвал свое сочинение «Автобиографией», и в ней действительно есть элементы этого жанра, и все же таковым оно, безусловно, не является. «Жизнеописание» — это прежде всего ответ на обвинения Юста и выдвижение против него встречных обвинений. При этом, как уже говорилось, по версии Даниэля Шварца, он в качестве основы использовал главы своего первого, арамейского варианта «Иудейской войны», не вошедшие в окончательный ее вариант на греческом.

На страницах этой книги уже было достаточно цитат из «Жизнеописания», в том числе и касающихся Юста Тивериадского, и потому мы ограничимся лишь напоминанием основных моментов заочной полемики двух еврейских историков.

Уже в начале книги Иосиф позиционирует себя как автора самой объективной книги об Иудейской кампании, правдивость которой была засвидетельствована в письмах императором Титом и царем Агриппой. Юст, по его мнению, никогда не посмел бы опубликовать свой клеветнический труд, если бы эти двое, а также большинство других непосредственных участников той войны были бы живы. Более того, он подозревает, что Юст написал свою книгу давно, но в течение двадцати лет не решался ее опубликовать, дожидаясь смерти всех свидетелей, чтобы не быть уличенным во лжи.

Целью Юста, продолжает Иосиф, было не только опорочить автора «Иудейской войны», но и снять с себя возможные обвинения. Потому что на самом деле это не Иосиф, а он, Юст, был заклятым врагом Рима; это он был близок с зелотами, и особенно с их лидером Иоанном Гисхальским; это именно он сделал все, что было в его силах, чтобы вовлечь жителей Тверии и Галилеи в антиримское восстание, а он, Иосиф, напротив, всячески старался этому помешать.

В заключительных главах он также напоминает, что в бытность Юста Тивериадского в Берите (Бейруте) он был обвинен в измене Риму и непременно был бы казнен, если бы не благорасположение Веспасиана к Агриппе Второму.

Пишет Иосиф и о том, что Юстом при написании просто не могла не двигать личная ненависть, так как в 67 году, стремясь утвердить свою власть над всей Галилеей и сломить местную оппозицию, Иосиф Флавий подверг заключению многих представителей тивериадской знати, включая Юста и его отца Писта.

Словом, неудивительно, что историки расходятся во мнении, кому по данным спорным вопросам можно верить — Иосифу или Юсту, тем более что у нас нет возможности прочитать сочинения последнего. Но вероятнее всего, Юст отнюдь не был тем законченным лжецом, каким его рисует Иосиф. К тому же, будучи на протяжении многих лет правой рукой царя Агриппы Второго, он, вне сомнения, был посвящен во многие тайны и во многом смотрел на Иосифа глазами своего патрона.

Быть тем страстным врагом Рима, каким рисует его Иосиф, он тоже не мог, так как им не был Агриппа. Вероятнее всего, оба автора не говорили всей правды и, всячески стремясь избавить себя от обвинений во враждебности Риму, лили грязь друг на друга, и вот в этой самой грязи, возможно, была доля истины.

В том, что они были заклятыми врагами, не вызывает сомнений, и Лион Фейхтвангер в своей трилогии об Иудее периода восстания и после него высказывает версию, что эта вражда возникла еще в первый приезд Иосифа в Рим в 63 году. Впоследствии она значительно усилилась не только из-за политических расхождений, но и по той причине, что они были конкурентами в борьбе за внимание читателей к еврейской теме.

Юст не остался бы в памяти историков, не будь он талантливым писателем, в отличие от Иосифа блестяще владевшим греческим языком. Среди прочего ему