Несколько секунд подержав генерала в объятиях, Клавдий повернулся к армии. Скандирование переросло в неразборчивый восторженный гул. Клавдий жестом потребовал тишины. Плавтий смотрел прямо перед собой, стараясь не замечать императорской слюны на щеках.

— С-с-с-олдаты Рима! — начал Клавдий, как только крики стихли. — М-м-мой х-храбрый генерал попросил п-п-помощи с-с-своего императора и совета в деле разгрома бриттов.

Он сделал паузу и указал на сенаторов.

— Сенат Рима умолял меня откликнуться на этот призыв, ибо генерал Плавтий столкнулся с яростным сопротивлением, которое по силам сломить только мне, вашему императору.

Сенаторы дружно и с притворным облегчением закивали. Пробежав их толпу глазами, Веспасиан с радостью заметил среди них дородную фигуру дяди Гая. Поймав на себе взгляд племянника, тот пожал плечами и продолжил подобострастно внимать императору.

— Так следуйте за мной, солдаты Рима, с-с-следуйте за мной, и я приведу вас к блестящей победе, победе, которую будут помнить многие поколения наших соотечественников как триумф вашего императора Клавдия над ордами варваров. Я пришёл, я вижу, я одержу победу!

Клавдий повернулся к Нарциссу, Паллу и сенаторам. Те льстиво рассмеялись напыщенному парафразу знаменитого изречения. Правда, Веспасиан заметил, как слегка поморщился при этом его дядя. Легионеры вновь разразились громкими криками — не иначе, как из опаски расхохотаться над убогим остроумием хромоногого Клавдия.

Веспасиан и Сабин в очередной раз присоединились к хору славословий. Молчал лишь Плавтий. Стоя прямо и неподвижно, как столб, он смотрел на квинкверему. Глаза его метали молнии.

Веспасиан проследил за его взглядом. У входа в шатёр застыл тучный Сентий Сатурнин. Впрочем, его появление Веспасиана не удивило. Зато удивил тот, кто стоял за Сатурнином, — Гета. Веспасиан подтолкнул Сабина локтем в бок и указал на шатёр.

— Каким ветром его сюда занесло?

— Так вот он где, этот кусок дерьма! — пробормотал Сабин. — Мне следовало бы догадаться. Вскоре после того, как ты отправился на юг, Плавтий послал за ним. Он так и не прибыл. Но лучше сказать, исчез. Скрылся, узнав о том, что Плавтий арестовал Корвина. Не иначе как нечистая совесть подсказала ему, что его ждёт такая же участь.

— И он бросился к императору, чтобы первым изложить свою версию.

— И конечно же героическую.

— Вот же ублюдок!

— Возможно. Но ублюдок, который держит нос по ветру.

Нарцисс дал знак трубачам. Снова пропели фанфары. Гул голосов стих.

Клавдий, сопровождаемый Нарциссом и Паллом, приблизился к братьям.

— А, мои верные Ф-флавии, вернувшие Риму Козерога Девятнадцатого легиона!

Братья почтительно склонили головы.

— Принцепс!

— Но в-в-вас затмил П-п-публий Габиний, который только что вернул мне орла Семнадцатого легиона. Но всё равно, ваш подвиг не был напрасным. Позвольте вашему императору обнять вас.

Братьев поочерёдно прижали к императорской груди, а на обеих щеках запечатлели влажные поцелуи. Веспасиан попытался не сморщиться.

— Вы последуете за мной, когда я начну изгонять врага из его крепостей? — спросил Клавдий, как только Сабин удостоился объятий и лобзаний.

— Конечно, принцепс.

— У нас б-б-будет славное времечко! — заявил Клавдий и, отступив назад, оценивающе оглядел братьев с головы до ног. Внезапно он нахмурился. — Что это?

Заметив, куда направлен императорский взгляд, Веспасиан положил руку на рукоятку меча.

— Это мой меч, принцепс.

— Мне знакомо это оружие.

— Да, принцепс. Это меч твоего деда Марка Антония.

Клавдий заглянул Веспасиану в глаза.

— Затем он принадлежал моему отцу, после чего перешёл к моему брату Германику.

— Верно, принцепс.

— Я з-знаю, что в-в-верно! Я знаю историю моего рода. Я также знаю, что, когда умер Германик, Агриппина хотела отдать меч своему старшему сыну, но моя мать Антония отказала ей в этом, сказав, что подумает. Но так этого и не сделала. Когда она умерла, я искал его, но нигде не нашёл. Я спрашивал о нём П-П-Палла, но тот уверял, что ничего н-н-не знает.

Веспасиан посмотрел через плечо Клавдия на Палла. Обычно бесстрастное лицо грека на этот раз выдавало лёгкую тревогу.

— Как он попал к тебе?

Перехватив взгляд Веспасиана, Палл едва заметно покачал головой.

Веспасиан проглотил застрявший в горле комок.

— Его вручил мне Калигула, принцепс.

— Н-н-неужели? А как он попал к нему?

— Не знаю, принцепс. Должно быть, ему дала его Антония.

— Сомневаюсь. Все в нашей семье знали, что Антония собиралась отдать его тому, из кого, по её мнению, выйдет лучший император. Она никак не могла дать его тебе, Веспасиан, верно я говорю?

— Да, принцепс, как я уже сказал, мне его дал Калигула.

Клавдий пристально посмотрел на Веспасиана. При этом лицо его дёргалось в тике, а из уголка рта стекала слюна.

— Он не имел на это права, — заявил Клавдий и вытянул трясущуюся руку. — Начиная войну, я имею полное право получить обратно мой фамильный меч. Отдай его мне.

Веспасиан без колебаний отстегнул от пояса ножны и протянул меч Клавдию.

— Спасибо, легат. Мне бы не хотелось думать, что этот меч дала тебе моя мать. В тебе ведь не течёт кровь Цезарей.

— Ты прав, принцепс, не течёт.

— Отлично. Б-б-больше не будем об этом, — сказал Клавдий и, вытащив меч из ножен, прочёл выгравированное на лезвии имя деда. — Благородный клинок вернулся к тому, кому он по праву принадлежит. — Император в смехотворно театральном жесте вскинул меч над головой и обратился к легионерам: — С этим мечом моих славных предков я поведу вас в бой!

Под крики «Аве, цезарь!» он направился к квадриге, запряжённой четвёркой белых лошадей, что ожидала его на мосту.

— Наш господин ловил тебя когда-нибудь на лжи, коллега? — спросил Нарцисс у Палла.

— Никогда. Всё было так, как и сказал Веспасиан. Верно, Веспасиан?

— Именно так, Палл.

Нарцисс недоверчиво выгнул бровь.

— Надеюсь. Ты же знаешь, как он боится заговоров. Мы же не хотим, чтобы Клавдий думал, что твой ставленник вынашивает честолюбивые замыслы.

Любезно кивнув братьям, Нарцисс последовал за своим господином.

— Никогда никому не говори правды, — предостерёг Веспасиана Палл, проходя мимо. — Мессалина заставляет Клавдия везде и повсюду видеть измену, лишь бы отвлечь его от её собственных козней. Он становится мнительным. Уже начались казни.