– Давай, оно тоже бесплатное… Хочешь пива? Даже и не пытайся!

Это была его любимая глупая шутка. Я скучаю по тебе, Полло. Мне бы хотелось увидеть тебя сегодня здесь – увидеть, как ты смеешься, пьешь и танцуешь с Паллиной. И мне бы хотелось знать, да, мне бы хотелось тебе помочь или, по крайней мере, черт побери, об этом поговорить, хотя бы поговорить, чтобы не узнать все вот так, из письма, столько времени спустя. Я беру ром и выпиваю его одним махом.

– Дайте мне еще рома!

И, дожидаясь следующего стакана, я смотрю, как ты, Джин, танцуешь, смеешься и легко двигаешься. Ты веселая, красивая, спокойная.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо.

Я выпиваю его залпом, как если бы ром мог отвлечь меня от этих мыслей, как если бы он мог принести мне облегчение. Мне следовало бы сказать тебе все, Джин? Но не произошло ничего, да… то есть… в общем… И я в одиночестве смеюсь. Я имел в виду, что меня это совершенно не волнует, именно это я и хотел сказать. Но вот что я должен по-настоящему признать – так это то, что я пьян. Но я не успеваю об этом даже подумать, как в мои мысли вторгается чей-то голос.

– А вот и сюрприз!

– Ну, папа, из-за тебя меня чуть не хватил удар!

– Извини. – Он смеется. – Свадьба удалась на славу! А эта группа, которая играет, – просто фантастическая!

И именно тут, прямо как знак судьбы, Франки и «Кантина» начинают играть песню «YMCA» группы «Village People», и все слаженно повторяют движения руками.

– Папа, а ты не хочешь с ними потанцевать?

– Ты что, с ума сошел? Нет, эту я пропущу, мне бы не хотелось, чтобы меня неправильно поняли… Впрочем, я говорил тебе о сюрпризе, касающемся твоего свадебного путешествия… – Он вынимает из кармана конверт и дает его мне. – Вот оно, это оно, тебе хотела подарить его мама. Мне кажется, это прекрасно; самые красивые острова, какие только можно найти, объехав вокруг света. – Я смотрю на конверт, открываю его; там только листок с реквизитами турагентства. – Я сделал все, о чем она меня просила перед тем, как… да, в общем, перед тем, как умереть. Она мне сказала, что если ты когда-нибудь женишься, то ей бы хотелось, чтобы ты отправился в это путешествие. Она оплатила его сама. – Я рассматриваю этот листок, чтобы не смотреть ему в глаза. И слышу, как он говорит дальше: – Вы выезжаете завтра вечером, в половине девятого, так что времени хватит для всего. Мама тебя любила, очень любила. Тебе не стоило устраивать весь тот скандал, бить Амброзини. Она и его любила.

И он уходит.

Поднимая глаза, я вижу, как он исчезает среди танцующих. Он тоже начинает махать руками, пытаясь попадать в такт с другими, но у него не получается, ему это совершенно не дано. Следовательно, он знал? Или понял все потом? Я больше ничего не понимаю. И меня начинает тошнить. Я едва успеваю скрыться за кустами, обогнать щебечущую парочку, обойти другую парочку, целующуюся, и добежать туда, где уже никого нет. Я сгибаюсь и извергаю из себя все.

Вскоре я вхожу в туалет, устроенный в маленькой кабинке возле церкви, и несколько раз споласкиваю лицо холодной водой, полощу рот. Ополаскиваю лицо еще раз. И стою вот так, опираясь на умывальник, смотрю на себя в зеркало и качаю головой. В двух вещах я уверен: в том, что мне не хватает мамы, и в том, что мой отец – действительно большая скотина.

Элеонора почти сталкивается с Маркантонио.

– Нет, не могу в это поверить. Ты пришел!

– Почему бы и нет? Я обожаю свадьбы…

– При условии, что она не будет твоей, правда?

– Да хотя бы и моей. При условии, что с подходящей женщиной.

Эле уже знает, что она отлично с ним повеселится, и потому выпивает немного шампанского из бокала, взятого на ходу у проходившего мимо официанта. Она сделала это так быстро и легко, что официант даже не замедлил ход.

– А подходящая женщина – это та малолетка?

Маркантонио смеется и, зная, что он не так быстр, как Эле, останавливает официанта.

– Простите… Вот, спасибо, я выпью немного шампанского. – Он отпивает глоток, и официант удаляется. – Зато ты, конечно, действуешь наверняка, подцепив молодого преподавателя из Третьего Римского Университета. Объясни мне одну вещь: а в интимных делах он такой же любезный?

– Зато твоя – наверняка грубиянка.

– Вовсе нет.

Маркантонио отпивает еще немного шампанского, а потом осушает бокал.

– Может, ты и не помнишь, но в ресторане мы поцеловались.

– Я помню, это было прекрасно.

– Да, но не настолько прекрасно, чтобы позвонить по телефону.

– Настолько прекрасно, что не хотелось разрушать эту красоту. Любое слово было бы хуже. И только другой поцелуй…

Эле смеется.

– Ну вот, тебе всегда удается меня надуть.

Маркантонио тоже смеется.

– Но… Знаешь, однажды я видел фильм, который мне очень понравился, «Свидание на одну ночь», с Уэсли Снайпсом и Настасьей Кински: во время свадьбы они, любовники, удаляются в сарай с садовыми инструментами, где застают его жену и ее мужа, занимающихся сексом.

– А это ты к чему?

– К тому, что это, наверное, очень эротично: заниматься этим во время свадьбы со своими партнерами, которые тут оттягиваются.

– Ты извращенец… Да и к тому же тут нет никакого сарая с садовыми инструментами.

– Он за кабинкой. Пойду посмотрю, какой он…

Маркантонио, веселясь, идет туда и берет еще один бокал шампанского. Элеонора следует за ним и тут же сама берет себе другой у того же официанта.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Официант уходит.

Элеонора отпивает немного шампанского.

– Учти, что и я видела этот фильм и помню его. Мне он очень понравился. В конце они выходят из ресторана и случайно сталкиваются. Теперь обе пары живут вместе, но поменявшись ролями.

– Вот видишь? Я уверен, что Сильвио и Мартина будут идеальной парой. – Потом он пытается открыть дверь сарая с садовыми инструментами. – Упс… она открыта.

И они оба исчезают внутри. В другой части парка к Джин подходит ее брат Люк.

– Ну, знаешь, тут все даже слишком великолепно, мне это и правда безумно нравится. Это, скорее, не свадьба, а вечеринка в стиле диско!

– Ну и отлично, братец. А ведь во время подготовки к свадьбе ты исчез.

– Это все женские дела, вы с мамой и сами отлично справились. Знаешь, а ведь я наблюдал за вами на кухне, как вы спорили о бонбоньерках… «Нет-нет, цвета экрю, это гораздо элегантней; нет-нет, лучше розового цвета, цвета старинной венецианской штукатурки. Да ладно, это слишком вычурно!»

Джин смеется.