— Появись там в форме, их бы это задело, — пояснил он.

— Может, и мне следует надеть что-то другое?

— Нет-нет — медсестры — это не военные.

На такси они перебрались на другой берег Сены. Было прекрасное тихое утро, вода в реке отливала серебром, когда они, миновав Монпарнас, прибыли на место. Водитель даже не знал, где именно на Рю де Вожирар их высадить, но в конце концов с этим разобрались, и Иэн, подав Наоми руку, помог ей ступить на тротуар, затем расплатился с шофером.

— Мне кажется, это где-то здесь, — сказал он, когда машина отъехала. — Да, точно здесь, — уверенно проговорил он, указывая на усыпанный гравием въезд. — Мне еще говорили, что дверь двухстворчатая и черного цвета.

Такую дверь они быстро нашли. Иэна Кирнана здесь ждали. Но помещения наверху будто вымерли. Наоми очень понравилась церемония, а то, что можно просто усесться рядом с Кирнаном, и вовсе привело ее в восторг. Оба улыбнулись друг другу. Она сняла кожаную перчатку — день стоял теплый, и здесь тоже было тепло, Иэн поднес ее руку к губам.

— Смотри не заразись чем-нибудь, — шутливо предостерегла Наоми.

— Твоя правда, — ответил он, тряхнув головой. — Вот это по-нашему, по-австралийски — взять да и огорошить человека, когда он собирается тебя поцеловать.

Небольшого роста человек лет шестидесяти в хорошем костюме и строгом галстуке, повязанном вокруг стоячего воротничка, с казавшимися детскими и затянутыми в маленькие перчатки ручками, в которых была зажата модная тросточка, шествовал по аллее. Завидев их, он улыбнулся и ускорил шаг.

— У него вид Билли Хьюза, — наклонившись к Иэну, шепнула Наоми.

— Седжвик, — отрекомендовался мужчина. — А вы — брат Кирнан. Как здорово, что и в таком городе, как Мельбурн, тоже есть Друзья.

Наоми подумала, что это с полным правом можно сказать и в отношении Парижа.

— На меня возложена обязанность зарегистрировать сегодняшнюю помолвку. Наша община насчитывает двадцать восемь прихожан. Но иногда случается, что кто-то прибывает нежданно-негаданно — например относящиеся к «Друзьям» сотрудники Красного Креста. У вас при себе все необходимые документы? Прекрасно. Вы не против, если я их сейчас возьму, а после церемонии верну?

Седжвик распахнул одну из створок черной двери, и они последовали за ним по крутой лестнице. Повернув по коридору, они оказались в почти лишенном мебели, если не считать нескольких скамеек, помещении. Ни алтаря, ни кафедры, ни даже торжественной, напряженной тишины.

— Поскольку большинство здесь французы, встреча будет проходить на французском языке. Но Комитет Честности состоит из англоязычных Друзей, я также принадлежу к англоязычным.

— А что такое Комитет Честности? — спросила Наоми.

Кирнан хлопнул себя по лбу.

— О Господи! — воскликнул он. — Я же тебе ничего не объяснил.

Он повернулся к Седжвику.

— Это звучит как Комитет общественного спасения во времена Французской революции.

Седжвик издал несколько странных звуков, отдаленно напоминавших смех.

— Это группа из трех человек, — пояснил он, — которые зададут вам несколько вопросов, чтобы удостовериться, на самом ли деле вы намерены не расставаться друг с другом всю оставшуюся жизнь.

Подходили и остальные «Друзья» — французы. Вполне цивилизованного вида мужчины, как Иэн, несколько пожилых, женщины, одетые скромно, но без отталкивающего пуританизма. Мужчины на французский манер целовали женщинам руки. Мужчины целовали друг друга в щеку. Все таким же образом приветствовали Наоми и Иэна, после чего им велели сесть на скамейки отдельно друг от друга и лицом к остальным. Наоми думала, что к началу службы мужчины отсядут от женщин. Но ничего подобного — все так и остались сидеть на скамьях вперемежку. Все, кроме Иэна и Наоми, — на то и помолвка, чтобы хоть в чем-то отличаться от обычной встречи «Друзей», потому их и усадили поодаль друг от друга — чтобы соблюсти ритуальную дистанцию.

Внезапно — будто по сигналу, правда, никакого сигнала Наоми не заметила, — в помещении стало тихо. Все мысленно углубились в молитву.

О, Боже, великий, повторяла про себя Наоми, ты далек от полей сражений, ты слишком милостив, чтобы оказаться там, и никто не посмеет тебя в этом упрекнуть, прими, Господи, благодарность за то, что я здесь с этим благородным человеком.

Кто-то заговорил по-французски. Голос был мужской, но принадлежал не Седжвику. Вдумчиво и размеренно он говорил о мире и братстве людей. Сразу же после него выступила женщина, за ней — еще одна, и так далее. Наоми впервые столкнулась с подобным — она не могла припомнить случая, когда во время церковной службы звучали женские голоса. Разве что при исполнении гимнов. Прошел час, а о помолвке так никто и не заикнулся. Наконец, по знаку Седжвика Иэн встал и, протянув руку к Наоми, пригласил ее выйти вместе с ним в центр зала. Она вдруг почувствовала, что краснеет от смущения — в конце концов вокруг были одни незнакомые лица.

Седжвик объявил, что мсье Пантон, мадам Флерьё, мсье Гослен и он сам — члены Комитета Честности, который уполномочен узаконить помолвку Наоми и Иэна. Тут же все перечисленные уселись рядом на одной из скамеек.

— Позвольте нам изучить ваши документы, — произнес Седжвик.

Мадам Флерьё — изящная, миниатюрная женщина — принялась о чем-то эмоционально и решительно рассуждать. Мистер Седжвик ответил ей, жестикулируя совершенно на французский манер, принял к сведению ее галльскую напористость. Высказались еще двое мужчин. После этого мистер Седжвик перевел взгляд на будущих жениха и невесту.

— Вопрос в том, — словно оправдываясь, начал он, — способствует ли ваша работа спасению жизней или же готовит людей к дальнейшей службе в рядах армии и к использованию в военных целях?

Судя по всему, именно об этом столь страстно говорила мадам Флерьё, оставшись, кстати, в одиночестве. Ага, подумала Наоми, стало быть, этот комитет — дело куда более серьезное, чем пытался представить Седжвик.

— Я и сам пребываю в сомнениях на этот счет, — заговорил Иэн Кирнан. — Мне поручена организация поставок медикаментов и хирургического оборудования. С нами сотрудничает и группа врачей-квакеров из Америки, и то, что здесь говорилось в мой адрес, в равной мере относится и к ним. Вновь встает старый вопрос о том, как добавить каплю добра в этот одержимый дьяволом мир.

Похоже, Седжвика такой ответ более чем удовлетворил, но мадам Флерьё, перейдя на английский, достаточно логично и столь же резко возразила:

— Медицинские сотрудники из числа «Друзей» не имеют права иметь воинские звания.

— Признаю, что этот вопрос — дискуссионный, — ответил Иэн.

— А мадемуазель Дьюренс также носит воинское звание? Или нет, мадемуазель?

— Я работаю в добровольческом госпитале. Как мне представляется, вооруженные силы Австралии обо мне забыли.