– Что случилось?

– Звонили из Озерного: умер Граховский…

«Вот и хорошо!» – удовлетворенно подумал Круглов, но тут же, изобразив потрясение, опустился на стул.

– Та-а-ак… – протянул он убитым голосом. – Значит, не выдержал старик, не дождался нового сердца. Как всегда: сапожник без сапог… Трудно его будет заменить…

– Но это еще не все… – перебил его Вахрушев.

– А что еще? – уже реально встревожившись посмотрел на него Круглов.

– Было совершено нападение на объект…

Круглов, внутренне похолодев, поставил дипломат на пол и, встав, потянулся через стол к телефону ВЧ.

Дозвонившись до Озерного, где ответил капитан Петраков, он молча выслушал его доклад и только потом спросил:

– Когда это произошло?

– Вчера, сразу же после вашего отлета, – ответил Петраков.

– Так что же ты, мать твою, мне сразу не доложил? – взъярился Круглов, не обращая внимания на находящегося в кабинете Вахрушева.

– Я был ранен, да и разобрались со всем только к вечеру, а потом дозвониться к вам не могли…

– Ты мне сказки-то не рассказывай, – зло оборвал его Круглов. – Дозвониться они не могли! Гуреев успел сказать, что они от него хотели?

– Нет, когда мы его вытащили из машины, он уже был мертв. Кстати, товарищ подполковник, на его теле были обнаружены характерные следы, похоже, его… пытали.

– Час от часу не легче, дожили! – воскликнул Круглов и, вздохнув, устало добавил: – Ладно, пока отбой! Ждите меня, к вечеру буду…

Положив трубку на рычаг, Круглов опустился на стул, переваривая полученную информацию.

«Та– ак, в Озерный на вертолете под видом комиссии, похоже, прилетели дружки тех ребят, кого я накануне положил, – размышлял он. – По пути на рудник братки захватили Гуреева и, видимо, потребовали отдать золото, иначе как объяснить, почему они поменяли маршрут и направились именно к старой штольне… При этом еще непонятно, кто угнал их вертолет, предварительно освободив диспетчера и радиста. Дальше… На трупе Гуреева обнаружены следы пыток… Интересно, успели бандюки его расколоть насчет меня или нет? Хорошо, что их всех перекоцали, а то вели бы меня сейчас под белы рученьки… Козел, Петраков, дозвониться, видите ли, не мог! Нет, пора сматываться… И от своих, и от чужих… А братков-то, видимо, послал непростой человек, информированный, со связями, коли снабдил их вертолетом, да еще грамотно отправил под видом комиссии… Все… Сидеть здесь дальше небезопасно, придется до вечера перекантоваться где-нибудь, а потом пробираться в аэропорт… Пора уходить…»

Приняв решение, Круглов поднял взгляд на Вахрушева:

– Вениамин Игоревич, я должен срочно лететь в Озерный, только вот дождусь окончания доклада Есении Викторовны, чтобы забрать ее. На завтрашний банкет мы оставаться не будем, не до банкетов теперь, сами понимаете…

Вахрушев сочувственно кивнул:

– Понимаю…

Протянув Вахрушеву руку на прощание, Круглов добавил:

– Я позвоню вам насчет похорон Граховского.

Вахрушев снова кивнул и сказал, пожимая руку Круглову:

– Я обязательно прилечу. Передавайте поклон Есении Викторовне, у нее блестящий доклад, я вчера его тезисно просмотрел, но мы с ней так и не успели его обсудить. Думал, послушаю ее, время еще будет, а видите, как все обернулось…

– Да уж… До свидания, Вениамин Игоревич, – попрощался Круглов и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Секретарша, сидящая перед компьютером, с любопытством подняла на него глаза.

– Прощайте, Машенька, – сказал он ей. – Мы с Есенией Викторовной улетаем в Озерный.

– А что случилось-то? Конференция ведь еще не закончилась, – поинтересовалась та.

– Дела… – многозначительно ответил Круглов и подмигнул девушке: – Счастливо оставаться.

Маша, улыбнувшись ему в ответ, помахала в воздухе кончиками пальцев.

Круглов, выйдя из приемной, быстро направился по коридору в сторону лестницы, сосредоточенно думая о своих дальнейших действиях. Он прекрасно понимал, что если Гуреев «заговорил», то с минуты на минуту можно было ожидать «гостей».

Озабоченный непредвиденными осложнениями, Круглов не заметил, как позади него бесшумно отворилась дверь в один из кабинетов, и когда от удара по голове у него перед глазами вспыхнул ослепительный свет, он только и успел подумать, проваливаясь в темноту: «Они уже здес-с-сь…»

* * *

Филипп Кондратюк сидел в третьем ряду, слушая доклад Есении Викторовны Вербицкой и, что называется, «нутром чуял», что вот она, наконец, настоящая рыба. Доклад Вербицкой повествовал об успехах их лаборатории в опытах по выращиванию органов из органических клеток. Докладчица представляла это как первые результаты успешной экспериментаторской работы, у которой грандиозное будущее, но Кондратюк чувствовал, что за ее профессиональным спокойствием стоит еще что-то. Вербицкая явно знала о предмете неизмеримо больше, чем говорила. Ему было знакомо это спокойствие профессионалов. И если органы, поступавшие на запад и так насторожившие его начальство своим качеством, являются не донорскими, а выращиваются из ткани больных в одной из лабораторий института, то тогда понятно, что эта лаборатория не просто начала робкие и удачные опыты в этом направлении, а имеет в этом уже достаточный опыт, если не сказать больше. И об этой лаборатории нужно узнать подробнее.

«Нужно будет выяснить, – думал он, – не запрашивали ли здешние специалисты образцы тканей пациентов? Если да, то тогда понятно, как им удавалось присылать в клиники органы, идеально совместимые с организмом реципиентов».

Внимательно слушая докладчицу, Кондратюк прикидывал, как лучше к ней «подкатить». Ему нужна была информация, которой владела Вербицкая, но дело осложнял этот подозрительный гэбэшник, который все время крутился возле нее.

«Кстати, куда это Маша его увела? – подумал Кондратюк, покосившись на пустое место, на котором десять минут назад сидел Круглов. – Хорошо бы, если бы он там задержался подольше… Тогда можно было бы подойти к Вербицкой под видом обсуждения ее доклада, а там уже действовать по обстановке…»

Кондратюк, слушая доклад, автоматически разглядывал Вербицкую. Ему нравилась эта красивая женщина, обстоятельно и спокойно излагающая свои мысли. Если бы она вот также рассказала все его тамошнему руководству, это было бы высоко оценено, но человека в чемодан не засунешь и не увезешь…

А докладчица тем временем приступила к показу слайдов, иллюстрировавших проводимые в ее лаборатории опыты. В зале выключили свет, и в темноте на экране появились яркие фотографии, на которых были изображены печени и почки, успешно взращенные из фрагментов органов. Закончила Вербицкая свое выступление фразой, что «недалек тот час, когда эти органы можно будет имплантировать больным людям взамен изношенных».