Ожидая возвращения Валеры, он вызвал по селектору секретаршу, и когда та вошла, попросил:

– Сделай мне крепкого кофе с коньяком.

– Сей момент, – кивнула та и уже развернувшись к дверям, сказала: – Я не успела вам доложить, звонила Маргарита Ивановна.

– Понял, спасибо.

Бурый снял трубку и, набирая домашний номер, с досадой подумал, что эти проклятые дела не дают ему быть рядом с беременной женой.

– Ритуля, – сказал он, услышав немного сонный голос супруги. – Это я, ягодка. Как ты себя чувствуешь?

– А как должна чувствовать себя женщина, брошенная мужем и таскающая целыми сутками тяжелый рюкзак перед собой? – капризно спросила его Рита.

– Я тебя не бросал! – с жаром возразил ей Бурый. – Я просто занят, работаю, наследство наследничку нашему кую…

– Куёвая у тебя работа… – вздохнула Рита.

– А хочешь, я сейчас все брошу и приеду к тебе? – воскликнул Бурый, подумав, что как только он отправит ребят в Новосибирск, ждать известий он сможет и дома.

– Ведь не приедешь, так что нечего риторические вопросы задавать, провокатор! – рассердилась Рита.

– А вот и приеду, через час, ну от силы, через полтора, жди! Я тебя жутко люблю!

– Хорошо, дорогой! – растаяла Рита. – Я тебя тоже обожаю, мой бегемотик! Приезжай скорей, и я тебе покажу, насколько сильно я это делаю!

Бурый положил трубку, чувствуя, как его пах наливается теплом и тяжестью. Жаль, что Рите сейчас нельзя… Он бы с удовольствием сейчас забылся с ней! Эх, хотя бы на время отрешиться от проблем! Правду люди говорят: нет ничего хуже, чем ждать и догонять…

«Так, теперь с головановским лохом нужно разобраться, – подумал он, откидываясь на стуле. – Вот только потянет ли Валера такое поручение?… По телефону об этом не попросишь, в письме писать тоже нельзя – компромат для умных рук. Нет, придется все-таки посылать Валеру».

Вошла секретарша с кофе. Поставив его перед Бурым, она отошла к бару, вытащила оттуда бутылку коньяка и, открыв ее, попросила:

– Командуйте, шеф, сколько?

– Лей, давай! – скомандовал он и остановил ее, когда чашечка наполнилась до краев. По кабинету поплыл кофейно-коньячный аромат. – Поторопи там Валеру, где он застрял!

Бурый сделал большой глоток обжигающей жидкости и с удовлетворением почувствовал, как у него потеплело внутри.

В кабинет влетел Валера.

– Все, Козак поехал! – доложил он.

– Собирайся и ты, – сказал Бурый и залпом допил кофе.

Валера непонимающе смотрел на него.

– Возьмешь Селивана и поедешь в Новосибирск. Твоя задача встретиться там с Курбановым. У него передо мной один должок, скажешь, что спишу ему, если выполнит мою просьбу… – помолчав, Бурый пояснил: – Если головановского парня из ментовки вытащить не удастся, то лучше пусть он останется там навсегда…

Валера побледнел, осознав смысл «просьбы», которую он должен был передать давнему партнеру Бурого в Новосибирске.

– Ну, чего молчишь? Собирайся! Завтра эту проблему нужно ликвидировать, мне не нужны лишние разборки, да еще с органами, я на них и так немало бабок угробил. А как Курбанову дело делать – пусть сам решит, скажи: я надеюсь на его опыт…

– Хорошо, – тихо сказал Валера.

– И звони мне по ходу дела. Да только не так, как наши!

Валера поежился.

– Да не дрейфи ты, не на дело идешь, всего-то весточку отвезешь! – поморщился Бурый, с неодобрением наблюдая за реакцией помощника. – Побудешь у Курбанова, пока он будет решать наш вопрос, и обратно домой, нигде не задерживайся и ни во что не лезь. К Козаку тоже не суйся.

– Хорошо, – снова повторил Валера.

– Да чего ты заладил: «хорошо, хорошо», чего уж хорошего! – разозлился Бурый. – Было бы хорошо, мы бы с тобой сейчас и при бабках, и при золоте были… – Бурый вздохнул. – Ладно, иди! Как найти Курбанова ты знаешь. Я домой поехал, звони мне туда или на трубку. И удачи тебе…

* * *

Есения с Кругловым пришла в институтский актовый зал за несколько минут до начала конференции. По регламенту второй день работы конференции открывался ее докладом.

Большинство мест в зале уже было занято, а в президиуме пустовало только одно кресло – председателя – Вахрушев по какой-то непонятной причине отсутствовал.

Есения почему-то очень волновалась, но Круглов, смотревший на все окружающее с точки зрения прощания, совершенно не понимал ее волнения.

Когда объявили ее имя, он, наблюдая, как лицо идущей по сцене к трибуне Есении покрывается лихорадочными алыми пятнами, недоумевал: «Что ей до этих людей, когда через каких-то несколько часов мы уже будем лететь в страну самураев, цветущей сакуры и карате!..» Он сказал ей об этом утром. А к аргументам того, что уезжать нужно срочно, добавился еще один. Как только они с Есенией вчера прибыли в Новосибирск, Круглова тут же вызвал к себе Слепаков, заместитель начальника местной Конторы, в ведении которой был Институт репродуктивной генетики, и приказал сразу же после конференции доставить Вербицкую к нему. На осторожный вопрос Круглова, что случилось, он подозрительно посмотрел на Круглова и нехотя объяснил, что сын Вербицкой объявился в Петербурге у своего отца, с которым они исчезли в неизвестном направлении, а попасть в Питер он мог только при содействии матери. Поскольку в этом сейчас уже никто не сомневается, нужно выяснить у нее, кто еще был причастен к побегу мальчишки. Круглов напрягся, но вида не подал, прикидывая про себя, что у него осталось только два дня, чтобы скрыться с Есенией.

Сев на свободное место и положив «дипломат» к себе на колени, Круглов приготовился слушать доклад Есении. Однако, когда через несколько минут позади хлопнула дверь, он оглянулся. Увидев идущую на цыпочках по проходу секретаршу Вахрушева, он невольно подобрался, интуитивно почувствовав, что та направляется к нему.

«Ну что там еще? Или уже есть новости из Озерного?…» – подумал он, и не ошибся.

– Сергей Сергеевич, – прошептала, наклонившись к нему, Маша. – Вениамин Игоревич просит вас срочно зайти к нему.

– Что-то случилось? – тихо спросил он, поднимаясь.

– Похоже, – кивнула Маша. – Вениамин Игоревич сидит в кабинете весь белый… Видите, даже на конференцию не пошел, сказал, чтобы начинали без него.

– Разберемся, – сказал Круглов и, оглянувшись на Есению, доклад который был рассчитан на сорок минут, пошел к выходу из актового зала.

Выйдя в вестибюль, он с непроницаемым лицом последовал за Машей на третий этаж, где находилась приемная Вахрушева.

– Сергей Сергеевич! У нас ЧП! – увидев входящего в кабинет Круглова, воскликнул, действительно, совершенно бледный Вахрушев, поднимаясь из-за стола ему навстречу.

«Эка его проняло!» – хмыкнул про себя Круглов и спросил: