В поездке они приятно провели время, она напоминала увеселительную прогулку и даже принесла некоторый успех с точки зрения «пропаганды», но в ней был и видимый невооруженным глазом недостаток: она не сделала Сент-Экса ни на грош богаче в тот момент, когда его традиционно тяжелое финансовое положение значительно усугубилось. Хотя арендная плата за небольшую квартиру на рю де Шаналей составляла всего 7250 франков (480 долларов США) в год, даже это слишком серьезно сказывалось на его финансах. Он уже позволил себе не оплатить квартиру за один квартал, уже подходило время платить за следующий, и владелец, обычно приветливый месье Лаклавьер, становился, понятно, нетерпеливым. Финансовые власти, раздраженные неуплатой налоговых сборов, информировали Консуэлу, что вся мебель в квартире будет официально конфискована, если оплата не поступит в ближайшее время. И в довершение, газовая и электрическая компании нанесли заключительный удар, отключив им газ и свет за неуплату накопившихся счетов. Небольшая квартира в одночасье стала непригодной для жилья, и Консуэла переехала в отель «Пон-Руайяль», где была избавлена от встреч с владельцем квартиры, которому они задолжали, но из-за этого расходы на ежедневное проживание не уменьшились. Юти, ее пекинеса, которого не пускали с ними в гостиницу, пришлось оставить у мадам Бурсо, консьержки в доме номер 5 на рю де Шаналей. Преодолевая очевидное нежелание мадам принимать на себя эту дополнительную ответственность, Антуан вынужден был оставить ей свои золотые часы как гарантию того, что он возвратится, как только у него появятся средства, и освободит ее от этой маленькой, но вечно голодной лишней нагрузки.

Не один, а три или четыре волка теперь выли под его дверью, и редко когда Сент-Экс чувствовал себя оказавшимся в таком отчаянном тупике. Оставался один путь – установить новый рекорд перелета Париж – Сайгон. Он с самого начала надеялся на удачу, а сейчас, когда он пролетел на своем «симуне» более чем 7 тысяч миль, и его мотор ни разу даже не чихнул, и ни один болт не ослаб, он убедился, что смог бы пролететь вдвое большее расстояние без серьезных неприятностей.

Сент-Экзюпери, скорее всего, вернулся в Париж к 25 ноября, но прошел еще месяц, прежде чем он наконец направился в Сайгон. В чем была причина задержки, остается тайной. Вероятно, он боялся устанавливать свой рекорд слишком рано, чтобы никакой другой ас не соблазнился последовать по его горячим следам и улучшить его результат, пока еще оставалось время. Он, возможно, даже позволил себе соблазниться большим призом, обещанным за предлагаемый для рекорда маршрут Париж-Мадагаскар. Так получилось, что два летчика-ветерана, Гастон Женин и Андре Робер, теперь стремились улучшить свой собственный рекорд (85 часов) на этом направлении, и они уже вылетели в очередной полет на точно таком же «симуне», как у Антуана. Когда они поднялись над Ле-Бурже 9 декабря, это была уже их вторая попытка, столь же неудачная, как и первая, так как им пришлось отказаться от своей затеи из-за неисправности в двигателе, обнаружившейся как раз за Бенгази.

12-го числа, когда Женин и Робер уже направлялись домой, другой воздушный ас, Андре Джапи, направился в Сайгон. Через четыре дня он приземлился в столице Индокитая, преодолев это расстояние за 87 часов, сократив прежний рекорд больше чем на день. Его самолет, тоже производства Кодрона, был оснащен двигателем «Рено-100», развивавший скорость в среднем 185 километров в час, гораздо меньше, чем «симун». Сент-Экс, таким образом, справедливо полагал, что у него есть шанс улучшить этот результат, хотя обещанная награда в 150 тысяч франков составляла меньше чем треть от приза за рекорд на маршруте Париж – Мадагаскар. Женин и Робер к этому времени вернулись в Париж и лихорадочно работали, пытаясь приготовить свой «симун» к третьему и, как оказалось, победному старту, преодолевшему их собственное достижение. Новости об их благополучном приземлении в Тананарифе по завершении полета на 11 тысяч километров, занявшему 2 дня и 9 часов, поступили в Париж 21 декабря. Им удалось улучшить более чем на один день ранее установленное ими же рекордное время. Это блестящее достижение разрушило любые жалкие надежды, которые Сент-Экзюпери мог питать относительно собственных возможностей заполучить больший приз. Но меньший мог все еще достаться ему, если он хотел попытаться.

Оставалось только десять дней до окончания года, но, как понимал Сент-Экс, его «симун» следовало подвергнуть значительной модернизации, с установкой дополнительных топливных баков и так далее. Но он тогда испытывал отчаянную нужду в средствах, и мало того, что он не мог оплатить эти обязательные подготовительные мероприятия – он даже не сумел бы оплатить топливо, необходимое для полета. Однако, как оказалось, ему даже не пришлось уговаривать Рене Деланжа оплатить счет. В предыдущем марте, когда революция вспыхнула на острове Крит, «Энтранзижан», чтобы его не опередил «Пари суар» (который также владел самолетом и имел своего пилота), срочно послал Корнийона-Молинье на «Фармане-430», чтобы его человек оказался там раньше. Если «Энтран» (как его чаще называли) пожелал финансировать летчика, который был неважным литератором, почему же ему не захотеть финансировать его, Сент-Экса, рекордный полет на Сайгон? Он возместил бы аванс газеты, описав свои впечатления в ряде статей. Расходы на поездку, полностью перекрытые авансом, не стоили бы ему ничего. И если – а он в это верил – он сумеет побить рекорд Джапи, получит 150 тысяч франков и сможет вернуть газ и свет в квартиру на рю де Шаналей, крепкое рукопожатие владельца и щедрые чаевые для мадам Бурсо, которая с таким же удовольствием возвратит пекинеса, с каким сожалением ей придется вернуть те элегантные золотые часы.

Идея перелета привлекала редакторов «Энтранзижан» гораздо больше, чем Дидье Дора, в чьей помощи Сент-Экзюпери нуждался, чтобы подготовить самолет. На бумаге – и Дора был вынужден признать это – затея имела смысл. С его скоростью «симун» мог покрыть расстояние от Парижа до Сайгона за 70 часов – на 17 часов меньше, чем потратил Джапи на перелет, и достаточно, чтобы обеспечить предельный уровень безопасности для таких непредсказуемых явлений, как встречные ветры. Но в целом проект оставил Дора равнодушным. Эти сильно разрекламированные «рейды» (как их называли во Франции) слишком уж напоминали цирковое представление, ту самую цирковую акробатику, которую он сурово искоренял в Тулузе. Кроме того, оставалась всего одна неделя для подготовки самолета, и это означало наскоро выполнять работы до наступления рождественских каникул. К тому же Сент-Экзюпери явно испытывал нервное напряжение – едва ли идеальное условие для человека, собирающегося подвергнуть свой организм изнурительным физическим испытаниям. Но Антуан проявил столько настойчивости и казался таким удрученным при мысли, что «золотая возможность» ускользает от него, что Дора наконец смягчился, и его механики приступили к работе по переоборудованию «симуна».

В вопросе, почему сам Сент-Экзюпери лишь изредка принимал участие в заключительных приготовлениях, ясности нет. Консуэла с самого начала возненавидела этот план и продолжала придираться и пилить его, ворчливо уговаривая отказаться. Прошло Рождество, затем среда, потом четверг и пятница, и, тем не менее, отлет все откладывался. Плохая погода, возможно, послужила одной из причин, но, скорее всего, «симун» еще не был готов. Но в пятницу вечером, в небольшом бистро на авеню Клиши, где они с Консуэлой обедали с Раймоном Бернаром и его женой, Тонио показал себя решительно настроенным и готовым совершить перелет во что бы то ни стало.