— Из-за невостребованности в столице я поехал работать сначала в Новосибирск, а теперь в Нижний Новгород. Дело в том, что еще до «Взгляда», делая передачу «Адреса молодых», я перестал быть питерским или московским мальчиком (чем до сих пор грешат многие из моих коллег вне зависимости от возраста). Я видел настоящую жизнь на Камчатке, во Владивостоке, Средней Азии и понял, что помимо столичной тусовки существует еще и другая страна, которую можно называть провинцией, а можно считать всей страной.

— Я прекрасно помню твои знаменитые репортажи с БАМа.

— Да, а еще был и фильм «Самолет из Кабула», который мы сняли с Виктором Ногиным. Уже потом был знаменитый «взглядовский» период нашей жизни.

— Твой уход из «Останкино», разрыв с коллегами, и по сути, смерть «Взгляда» — случайное совпадение?

— 27 декабря 1990 года готовая передача не вышла в эфир. Если помнишь, тогда на очередном съезде народных депутатов СССР Шеварднадзе предупредил о готовящемся перевороте, и его помощники должны были прийти на прямой эфир и объяснить, что имел в виду министр иностранных дел. Одновременно в эти дни выходит интервью журналу «Огонек», где я поделился беспокойством по поводу коммерциализации «Взгляда». Программа превращалась в коммерческий ларек.

— Помнится, госпожа Куркова гордилась, что никогда не пускала рекламу в «Пятое колесо», а вы-то, мол, с самого начала предоставляли время для рекламодателей.

— Нет. Только с преобразованием в компанию «ВиД» у нас возникли ЛИС’С и Света Попова. Когда я, возвращаясь из командировок, видел в комнате незнакомых людей, говорящих в телефонную трубку: «Это программа „Взгляд“. Нам нужна финская мебель», недоумевал: «Кому нужна финская мебель?» «Старик, — говорили мне, — это наша коммерческая служба». Всякий раз, приходя в редакцию, я буквально дурел от того, что кто-то под крышей «Взгляда» продавал пиво, водку, тряпки, автомобили…

— Вы имели огромный успех. Наверняка находились желающие вложить в вас деньги? Так с чего же начался «ВиД»? Наверное, не только с того, чтобы упорядочить творческий процесс?

— Наташа, я ничего не стану придумывать. Я продолжал снимать сюжеты. Впрочем, идея создания телевечера превратила меня в человека, который уже не руководил всей этой системой. Добавлю, что никаких денег от коммерческой деятельности я не получал.

— Но ты знал, что такие деньги существуют?

— Появление в передаче «Шоу-биржи» означало, что каждый музыкальный коллектив оплачивает рекламу. Афиша бесплатной не бывает.

— Тебе известны случаи, когда политические деятели финансировали свое участие в ваших передачах?

— Нет. Бродили слухи о том, что некоторые материалы, в числе которых и мои, каким-то образом оказывались в зарубежных телекомпаниях. Но ни разу в жизни я не усомнился в порядочности своих коллег.

— Я говорю о людях, заинтересованных в ТВ как в мощной политической трибуне.

— Ни один человек не обращался ко мне с просьбой показать его на экране.

— Судя по всему, ты оказался лишним и от тебя решили избавиться?

— Похоже на то.

— Вернемся к тому знаменитому интервью в «Огоньке». Что произошло после публикации?

— Многие простодушно решили, что если «Взгляд» закрыли, то я поспешил сбежать, при этом обвиняя программу во всех грехах. 13 января 1991 состоялся суд под названием редакционная летучка, на котором меня обвинили в клевете на святое имя партии. Ваня Демидов говорил, что нас, двадцатилетних комсомольцев, этот человек, то есть я, хочет привести в болото аполитичности и консерватизма. Саша Политковский, который в самом начале сидел со мной, а затем понял, что все складывается не в мою пользу, вышел покурить и вернулся… к Саше Любимову.

— Как ты оказался в Верховном Совете?

— Меня позже выбрали в Верховный Совет. Находясь дома, я надеялся, что придут мои коллеги, и мы будем делать другую передачу. Этого не случилось. Произошло другое. Приехал Яков Лондон, журналист из Новосибирска, и в течение двух лет я готовил «Взгляд из Новосибирска». Сегодня это крупнейшая в Сибири телекомпания, которая объединяет 10 городов и у которой 18 часов ежедневного вещания. В какой-то момент я понял, что разрываться между Москвой и Новосибирском дальше невозможно. И мы расстались без обид.

— Известно, что Брагин был против твоего возвращения в «Останкино». Почему?

— В начале 1993 года я как эксперт комитета ВС по средствам массовой информации получил документы КРУ о финансовой деятельности государственной телекомпании номер один. Проверка показала, что воруют в «Останкино» чудовищно. Схема проста: стоимость любой передачи, закупаемой у независимой телекомпании, в несколько раз превышает ее сметную стоимость. Вскоре Полторанин предложил мне пост генерального директора «Останкино». Я сказал, что приду туда после прокурорского расследования со своим начальником управления кадров. Полторанин согласился. Говорят, что, кроме Брагина, против меня возражал Шевелев, который когда-то шипел: «Если ты еще хоть слово скажешь о Катыни, подумай о своей семье». Я понимаю, им не нужен человек, способный разладить систему взаимного обеспечения.

Брагина сняли, появился Яковлев. Мы порешили, что я возвращаюсь и готовлю новую передачу. А дальше начались мои хождения по кабинетам останкинских начальников. Мне сказали, что нужны деньги. Я нашел средства и сделал передачу о приватизации, которая в эфир так и не вышла. Как объяснил мне один руководитель, — ты же понимаешь, что тебе платят (120 тысяч рублей в месяц), чтобы ты не работал, чтобы ты не приходил сюда.

В годовщину событий 3–4 октября меня пригласили на телевидение в Нижний Новгород. И там прямо в эфире я получил приглашение выпускать «Взгляд из Нижнего». С тех пор часовая передача выходит раз в две недели.

— О чем была первая передача?

— Так уж случилось, трагическая гибель Димы Холодова послужила поводом для разговора о журналистах, в том числе и о тех, кто к 1991-му сформировал образ непогрешимого демократа Бориса Ельцина.

— Чем можно объяснить отсутствие ярких публицистических передач на нынешнем телевидении?

— За нее никто не заплатит. Уверен, что прагматический подход к жизни и к профессии не просто губителен — смертелен. В середине ноября в Нижний Новгород приезжал Жириновский. И я видел, что не только люмпены, не только бывшие коммунисты, не только откровенные националисты наполняют залы. Его приходит слушать аполитичная на вид молодежь. «Останкино» спокойно рекламирует Жириновского и не допускает трезвого, подробного, критического высказывания о текущем моменте. Заметь, Жириновского слушают, над ним смеются, но ему никто не оппонирует. Как ни печально, в провинции эта персона набирает очки.

Вероятнее всего, в преддверии выборов руководству «Останкино» будет предложена альтернатива: либо компромат кладется на стол генпрокурору, либо мы увидим картину сродни той, что наблюдали перед референдумом, когда нас бездарно учили, за кого голосовать. Помнишь, «да, да, нет, да»? Во второй раз