Мы свернули за дом, и я решила, что Райан затеял прогулку по саду. Однако каково же было мое удивление, когда у черного входа я увидела экипаж. Неприметный, совсем не соответствующий статусу Хефнеров, без опознавательных знаков и окон, он смотрелся чужеродным среди великолепного – за ним ухаживали явно лучше, чем за домом, – сада.

Я вопросительно посмотрела на Райана, но он молча потянул меня в экипаж. Едва закрылась дверь, мы тронулись, причем выехали с черного входа. Очевидно, Райан не хотел привлекать внимание к нашему отъезду. Но почему?

– Так куда мы едем? – спросила я.

– Скоро узнаешь. Не волнуйся, я не убиваю хорошеньких стервочек в темных лесах.

Я закатила глаза. Но его веселый тон и усмешка немного успокоили. Вряд ли Райан сохранил бы способность шутить, если бы нас нашла Лавреско. Или обвинили в убийстве Мэнфорда. Я ждала от «К» любых подлостей, но она пока что вела себя тихо. Наверняка удовлетворена проделанной работой.

Мы ехали не дольше получаса, судя по ощущениям – не слишком спешили. Наконец экипаж резко остановился.

Райан вылез первый и помог спуститься мне. Мы действительно приехали в лес, только где-то вдалеке, среди мокрых деревьев, виднелся небольшой, но очень красивый деревянный дом. До меня медленно начало доходить, куда и для чего мы приехали. Тело охватил непонятный иррациональный страх. Заметив, как я дрожу, Райан взял мою руку.

На верхнем этаже дома горел свет, нижние окна оставались темными. Когда мы приблизились, вокруг вспыхнул золотистый купол.

– Дом могут увидеть только те, кто имеет доступ, или те, кого веду я. Зайти за купол практически невозможно. Он убьет любого мага, особенно менталиста. И отсюда вытекает правило, Кайли: не выходи без меня. Даже если смертельно обидишься и решишь навсегда уйти, даже если я буду умирать за его пределами.

– Хватит уже умирать, – нервно пробормотала я.

Мы вошли в дом, изнутри оказавшийся довольно уютным, в охотничьем стиле. В нос ударил запах выпечки и какао, а в гостиной уютно трещал камин.

– Господин Хефнер. – На лестнице показалась молоденькая девушка с темной кожей и ярко-голубыми глазами. – Доброго дня. Миледи.

Она сделала реверанс и скрылась, а вернулась уже со Стеллой.

Были мгновения, когда я боялась, что Стелла после разлуки или не захочет меня видеть, или вовсе не вспомнит о моем существовании. Кем я для нее, в сущности, была? Вряд ли Стелла вообще воспринимала меня как мать.

Но дочь со всех ног бросилась ко мне, повиснув на шее. Обнимая ее, я только сейчас поняла, как скучала.

– Как я рада тебя видеть! Слава богам, ты в порядке. Испугалась? Все позади. Никто нас больше не разлучит. Ты здорова? Покажи, как ты здесь устроилась. Тебя никто не обижает?

Райан тактично удалился, оставив меня наедине со Стеллой. А еще с собственными мыслями, потому что я так и не рассказала ему о том, что это наша дочь. И скрывать с каждым днем становилось все труднее. А еще – непонятно зачем.

Для Стеллы выделили отдельную комнату. Достаточно большую для девочки ее возраста, просторную и светлую. Здесь были и письменный стол для занятий, и место для игр, и огромный стеллаж, полный игрушек. И даже небольшая лесенка на стене, для зарядки.

– Знаю, тебе непросто, – сказала я, когда мы сели, чтобы перекусить. – И страшно. Прости, что не смогла защитить тебя. Нам крупно повезло, что Райан помог. Обещаю, Стелла, я не брошу тебя. Мы обязательно уедем, купим дом нашей мечты и будем в нем жить. И ты пойдешь в школу, а я попытаюсь стать для тебя хорошей мамой. Или хотя бы просто мамой.

«Их поймали?» – написала Стелла в блокноте.

– Еще нет. Но Райан – детектив, он работает над этим делом. Скоро те, кто напал на твою семью, окажутся за решеткой.

Потом мы долго сидели у камина и читали книжки. Веселый треск поленьев придавал вечеру уют. Стелла жалась ко мне, изголодавшись по объятиям, и я испытывала странную гордость. Вряд ли хоть кто-то в моем окружении мог представить, что я стану матерью. Строго говоря, я еще ею не стала. Но для начала неплохо справляюсь.

– Кайла, нам пора. – Когда стрелки часов близились к одиннадцати, Райан вошел в гостиную. – Я думаю, Стелле будет безопаснее здесь, чем в поместье. Она привыкла к няне. И об этом домике никто не знает. Даже Вероника.

Я нехотя кивнула. Как бы мне ни хотелось забрать Стеллу, не выпускать из вида, я не могла забрать ее в поместье. А остаться здесь, бросив Райана наедине с домом, где погибла его семья, было бы слишком жестоко.

– Поживи еще немного здесь, с няней, хорошо? – попросила я. – Здесь безопасно. Я постараюсь приходить к тебе как можно чаще.

Стелла все понимала, кивала и, хоть и загрустила, не стала обижаться и мучить меня слезами. У меня сжалось сердце, когда, обернувшись, я увидела, как дочь стоит у окна и неотрывно смотрит нам вслед. Райан внимательно за мной наблюдал.

– Кажется, вы нашли общий язык. Она к тебе тянется.

– Что, не вяжется с образом законченной стервы Кайлы Кордеро?

– Ты не стерва. Хотя иногда и кажешься таковой. Когда все кончится, ты правда будешь ее растить? – спросил он.

Мне почудилось в этом вопросе некое недоверие или недовольство.

– Да, – немного грубо отрезала я.

Но мужчина сказал совсем неожиданное:

– Ты будешь хорошей матерью, Кайли.

Я думала об этих словах всю дорогу домой и позже, остаток вечера, лежа в постели и вслушиваясь в звуки старого дома. Все дело в том, что я не имела ни малейшего понятия о том, каково это: быть хорошим родителем. У меня просто не было примера.

Глава 9

На всех похоронах обычно идет дождь. Я не помню ни одних, где бы обошлось без моросящих холодных капель, падающих с серого неба.

Мама говорила, что если идет дождь, значит, боги оплакивают умершего. Еще в детстве мне казалась эта мысль сомнительной.

Мэнфорда Хефнера вряд ли стали бы оплакивать высшие силы. А значит, дождь был просто дождем.

Или эти слезы были по Жизель?

Похороны графа проходили в тесном кругу: помимо нас с Райаном и прислуги, приехало несколько человек, самых близких друзей Мэнфорда. Смерть Жизель от них скрыли, как и само существование. Ее могила была чуть поодаль, скрытая за раскидистыми молодыми деревьями.

Тяжесть смерти отца и сестры навалилась на Райана всем своим грузом, и если накануне ему явно некогда было тосковать, то в день