– Нет, – весело засмеялась Вика. – Даже когда ты пришёл ко мне в магазин, ты мне не очень понравился.

– Да? – удивился он и, перевернувшись на спину, продолжил, мечтательно глядя в потолок. – Мужчины, знаешь, на самом деле гораздо сентиментальнее и чувствительнее женщин. Когда видишь симпатичную девушку в метро и замечаешь, что она тоже взглянула на тебя, не возникает сомнений – вы созданы друг для друга, барышня уже сгорает от страсти и готова на всё. А уж если красавица спросила, как куда-то пройти или который час – это точно судьба. Могла ведь обратиться к кому угодно, но из миллионов, из всех на свете выбрала именно тебя. Правда, благодаря смартфонам девушки совершенно перестали интересоваться временем…

– Ты смешной, – улыбнулась Вика. – Но главное, чтобы красивая была, да? С дурнушками судьба не работает. Это потому, что вы, мужики, ни о чём другом думать не можете.

– Ой, – поморщился Горянов, – ещё одно распространённое заблуждение. Как раз всем вам нужно одно и то же… Походы в кино, цветы, дети, квартира, семейные посиделки с друзьями… Все одинаковые, но каждая при этом убеждена, будто она не такая как остальные, что в ней – загадка, тайна, интрига… Женщины постоянно нарушают логику, связывая воедино не имеющие ничего общего категории. Например, лебедей в парке и имена правнуков.

Вика сдвинула брови, звучало не очень понятно, нужно было пояснить.

– Ну, сначала он и она гуляют, кормят птиц на пруду, ей очень нравится, изящные лебеди, природная красота, иллюзорная щедрость… Хотя какая тут щедрость?! Один батон, копейки… В общем, свидание проходит хорошо, секс, женитьба, секс, секс, секс, дети, внуки, правнуки. До правнуков обязательно дожить, потому что «долго и счастливо», а только потом «умерли в одни день». Имена же она выбрала ещё тогда, в парке. У внучки – матери правнуков – нет права голоса, ведь её бы «вообще на свете не было», если бы не тот нарезной батон. И всю жизнь прабабка вспоминает лебедей, хотя в пруду мог жить кто угодно… Скорее всего, на старости лет она вдобавок фигурки птиц коллекционировать начала.

– Надо же… – сказала Вика нежно, но ехидно. – Целая жизнь прошла, а секс – только четыре раза… – Она села к нему на кровать и начала движение рукой по груди вниз.

Девушка залезла под одеяло, и на полчаса их разговор прекратился. Потом они молчали. Оба подумали, что, возможно… даже весьма вероятно, любят друг друга, но всё равно не произнесли ни слова. Предыдущая беседа обоим казалась незавершённой.

– Но ведь на самом деле это очень грустно, Сом.

– Так и есть, – кивнув, согласился Горянов.

– Неужели ты считаешь, что в женщине нечего любить, кроме тела? – спросила Вика, повернув голову на его плече. Взгляд был направлен снизу вверх, и в нём блестнула какая-то надежда… Надежду в Вике Георгий чувствовал постоянно.

– Кроме красоты, – поправил он. – Пойми, всё то, что мы видим вокруг, показывает, как истончается сфера духовного. То есть когда-то это была «сфера», а теперь – воздушный шарик, мыльный пузырь, готовый лопнуть. Я не скажу, что его больше не существует, однако многие в этом давно убеждены. Потому и читают всякое дерьмо или не читают вовсе. Потому предают, оттого не верят. Потому все повально увлеклись фитнесом, йогой и пластической хирургией – чтобы предъявлять красоту… Точнее то, что считается ею.

– Сом, – Вика сразу очень полюбила его так называть, – но выходит, это вопрос только труда и денег?

– Выходит… – кивнул Горянов. Ему очень понравилась такое упрощение, но ещё больше радовало, что она не обижалась на эти слова.

– У мужчин, видимо, физиологическая реакция на красоту, – она поцеловала его, но не в губы, не хотела мешать говорить.

Наверное, сейчас он вполне был готов сказать, что любит её, но вместо этого почему-то продолжил свои рассуждения, буквально подхватив слова Вики.

– Ты права, слишком многое нынче решает количество часов в тренажерном зале, а прочитанные книги или такие категории, как «доброта», «нежность», вроде бы совсем ни при чём. Вот лицо, скажем, штука сложная. В нём много деталей. Если что-то с ним не так, его трудно исправить, сделать идеальным. А при ближайшем рассмотрении и неудачном ракурсе всегда можно найти изъян…

Георгий едва заметно улыбнулся, поскольку вспомнил один из своих первых постельных экспериментов. Девушка была юна и крайне хороша собой. Он часто думал о ней потом. Возможно, никого красивее у него не бывало никогда. Она лежала перед ним на спине, раскинув ноги так широко, как только могла. Странность позы давала понять, что барышня не имела перед своим партнёром преимуществ в смысле богатства сексуального опыта. Откинув голову назад, она маняще приоткрыла ротик, но… с этого ракурса Горенов смотрел ей прямо в ноздри и был поражён тем, сколько же там волос. Эти два колодца походили на разверзнутые пасти каких-то чудовищ вроде гигантских пиявок, на пару крошечных Харибд или на внутренность бабушкиной шерстяной варежки… В любом случае подобный вид разрушал торжественность момента.

– А вот идеальную задницу, – продолжал он, – образцовые изгибы тела сделать зачастую куда проще. Историю вершат глупцы, и только в искусстве всё ещё возможно подлинное совершенство, которое не даётся легко. Хотя и там, в сущности, нет ничего, кроме примитивных проблем. Если пьесы Шекспира перевести на бытовой уровень, а действие перенести в современность, то получатся хорошо знакомые сюжеты. Отец делит квартиру между тремя дочерьми. Мужик не может поверить, что красавица жена его всё-таки любит…

– Ты мне подаришь платок? – спросила Вика игриво.

– Обязательно, – улыбнулся он. – Но что делает эти тексты великими? Власть. Причём такая, какой теперь уже нет и быть не может, она осталась только на страницах. Нельзя лишать шекспировских героев власти, государственной воли, ведь у них она всё ещё от Бога, понимаешь? В этих книгах – переживания и эмоции людей, которым Всевышний наверняка что-то дал, а значит, он как минимум знал об их существовании. А вот известно ли ему что-нибудь, например, о нас?..

– О тебе – наверняка, – весело прошептала девушка и принялась поцелуями покрывать ту же траекторию, которую недавно освоила рукой.

Потом опять был секс, потом они обедали. Георгий стал немного смурным. Вика беспокоилась. Что-то не так? Он же, пусть не вслух, продолжал недавний разговор. Тело – это очень важно… Слишком важно. Быть может, только оно и имеет значение. Лишь его предательство нельзя пережить. В какой-то момент ты понимаешь: по сути, у тебя нет ничего кроме тела. Всё, кажущееся значительным и