— Очень этому рад, — сказал Бальярд. — Прошу вас, заходите.

Леони замялась. Конечно, он человек уважаемый, знакомый тети Изольды и бывает в Домейн-де-ла-Кад, но она хорошо помнила, что молодой девушке неприлично одной входить в дом джентльмена.

Но кто ее здесь увидит?

— Спасибо, — сказала она, — с удовольствием.

И переступила порог.

Леони прошла за мсье Бальярдом по коридору, открывавшемуся в уютную комнату в задней половине дома. Одно большое окно занимало чуть ли не всю стену.

— Ох! — воскликнула она. — Вид отсюда прямо как на картине!

— Верно, — улыбнулся он, — мне повезло.

Он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший на боковом столике у глубокого кресла у широкого каменного камина, в котором он, очевидно, только что сидел. Леони незаметно разглядывала комнату. Все было просто и небогато: кресла не подходили друг к другу, у дивана стоял будуарный столик. Стену напротив камина скрывали стеллажи, плотно заставленные книгами.

— Ну вот, — сказал он, — садитесь, пожалуйста. Расскажите, какие у вас новости, мадомазела Леони. Все ли благополучно в Домейн-де-ла-Кад? Вы сказали, вашей тетушке нездоровится. Надеюсь, ничего серьезного?

Леони сняла шляпку и перчатки и уселась напротив хозяина.

— Ей уже намного лучше. На прошлой неделе мы попали в грозу, и она простудилась. Вызывали доктора, но худшее уже позади, и она с каждым днем набирается сил.

— Ее состояние ненадежно, — заметил он, — и срок еще невелик. Но все будет хорошо.

Леони взглянула на него, озадаченная этим «срок невелик», но тут вошел мальчик с медным подносом, на котором стояли два резных хрустальных кубка и серебряный кувшин, очень похожий на кофейник, но украшенный спиральным узором из крошечных кристаллов, и вопрос замер у нее на губах.

— Это из Святой земли, — пояснил ей хозяин. — Подарок старого друга, очень давний.

Слуга подал ей бокал, наполненный густой красной жидкостью.

— Что это, мсье Бальярд?

— Местный вишневый ликер, гиньолет. Признаться, я питаю к нему пристрастие. Он особенно хорош, если закусывать печеньем с черным перцем. — По его кивку мальчик подал Леони тарелку. — Это местное лакомство, и, хотя купить его можно повсюду, я предпочитаю те, что пекут у братьев Марсель.

— Я тоже купила таких, — сказала Леони.

Она сделала глоток гиньолета и тут же закашлялась. Напиток был сладкий, с сильным ароматом вишен, но неожиданно крепкий.

— Вы возвратились раньше, чем мы ожидали, — сказала она. — Тетя уверяла, что мне не стоит ждать вас прежде ноября, а может, и только к Рождеству.

— Я закончил с делами скорее, чем ожидал, и потому вернулся. До меня дошли вести из города, и я решил, что здесь буду нужнее.

Нужнее? Выбор слова удивил Леони, однако она промолчала.

— Куда вы уезжали, мсье Бальярд?

— Навестить старых друзей, — тихо ответил он. — Кроме того, у меня есть дом и в горах. В крошечной деревушке под названием Лос-Серес, недалеко от старой крепости Монсегюр. Мне хотелось убедиться, все ли там готово на случай, если мне вскоре придется перебраться туда.

Леони помрачнела:

— А такое может случиться, мсье? Я думала, вы снимаете жилье в городе, чтобы переждать здесь зиму, суровую в горах.

Его глаза сверкнули, и он тихо ответил:

— Я пережил много зим в горах, мадомазела. Бывало, суровые, а бывало, и не слишком. — На минуту он умолк, уйдя в свои мысли. — Но скажите мне, — заговорил он снова, словно очнувшись, — как вы провели последние недели. Были у вас, мадомазела Леони, новые приключения со времени нашей прошлой встречи?

Она встретила его взгляд.

— Я не возвращалась в часовню, мсье Бальярд, если вы об этом.

Он улыбнулся.

— В самом деле, об этом я и думал.

— Но, должна признаться, Таро не перестают меня интересовать. — Она не сводила глаз с его лица, но его прорезанные временем черты не выдавали мыслей и чувств. — Еще я начала серию рисунков. — Она запнулась… — По росписи на стенах.

— Даже так?

— Думаю, это этюды. Нет, скорее их можно назвать копиями.

Он подался вперед в своем кресле.

— И вы пытались повторить все картины?

— Вообще-то нет, — ответила она, удивляясь точно попавшему в цель вопросу. — Только те, что в начале. Те, что называются Старшими арканами, и даже их — не все. Некоторые изображения меня отталкивают. Например, Дьявол.

— И Башня?

Она сощурила зеленые глаза.

— Да, и Башня. Как вы…

— Когда вы начали рисовать, мадомазела?

— Днем перед званым ужином. Я хотела только провести время, занять оставшиеся часы. Совершенно не сознавая, что делаю, я изобразила на картине саму себя, мсье Бальярд. А потом мне захотелось продолжить.

— Смею ли спросить, на какой из них?

— Сила. — Она помолчала, вздрогнув от воспоминания о сложных чувствах, охвативших ее тогда. — У нее получилось мое лицо. Как вы думаете, отчего это?

— Самое очевидное объяснение — что вы находите в себе силу.

Леони ждала дальнейших объяснений, пока не стало ясно, что мсье Бальярд сообщил об этом все, что хотел сказать.

— Не стану скрывать, меня все больше интригует мой дядя и случай, описанный им в монографии «Таро», — продолжала Леони. — Мне не хочется выспрашивать, если вы предпочли бы об этом не говорить, мсье Бальярд, но я все думаю, знали вы моего дядю во времена событий, описанных в той книжке? — Она всматривалась в его лицо, отыскивая признаки одобрения или неудовольствия, но выражение его оставалось непроницаемым. — Я вычислила, что… это было как раз в то время, когда моя мать уже покинула Домейн-де-ла-Кад, но перед браком дяди и тети. — Она замялась. — Я не хочу ни о ком отзываться неуважительно, но у меня создалось впечатление, что по натуре он был замкнутым человеком. Общество его не привлекало?

Она снова помолчала, предлагая мсье Бальярду вставить свое слово. Он оставался неподвижен, сложив руки с выпуклыми венами на коленях. Он готов был слушать дальше.

— Со слов тети Изольды, — решилась наконец Леони, — я поняла, что через ваше посредство дядя познакомился с аббатом Соньером, когда того назначили в приход Ренн-ле-Шато. И еще она намекала на какие-то неприятные слухи, события, след которых тянулся от часовни. Кажется, тогда потребовалось вмешательство священника?

— А!

Одрик Бальярд соединил кончики пальцев.

Леони набрала в грудь побольше воздуха.

— Я… Может быть, аббат Соньер совершил экзорцизм для моего дяди? И это происходило… в той часовне?