Ханна пришла менять повязку. Таита опустил взгляд и увидел, что рана покрылась мягким липким струпом, словно смолой, какая течет из надрезанной коры акации. Ханна старалась не трогать этот струп, а на бинты, чтобы они не прилипали к ране, накладывала особую мазь, приготовленную доктором Ассемом.

На четвертое утро Таита проснулся от столь острой боли, что не сдержал крик и напряг все силы души и рассудка, чтобы справиться с болью. Лекарский помощник бросился к нему и сразу послал за Ханной. К тому времени как она пришла, Таита уже собрался с силами и мог умерять боль настолько, чтобы разумно отвечать на вопросы.

– Тяжело, – сказала Ханна, – но ты ведь знал, что так будет.

– Ничего подобного я никогда не испытывал. Мне на живот словно вылили расплавленный свинец, – прошептал Таита.

– Могу попросить доктора Ассема приготовить снадобье.

– Нет, – ответил Таита. – Я справлюсь сам.

– Еще шесть дней, – предупредила Ханна. – Может, и дольше.

– Переживу.

Боль была страшная и непрерывная. Она заполняла все его существо, вычеркивая остальное. Он не думал ни об Эос, ни даже о Фенн. Боль была всем.

В часы бодрствования Таита с трудом, но умудрялся сдерживать боль, однако стоило ему заснуть, и оборона слабела, боль прорывала ее. Он мгновенно просыпался, стеная и всхлипывая. Его постоянно так и подмывало попросить у доктора Ассема дурманное зелье, но всеми умственными и душевными силами маг боролся с этим искушением. Опасность впасть в забытье пугала сильнее боли. Решимость – единственное оружие, которое оставалось у него против Эос и Лжи.

На шестой день боль ослабла, но тут же сменилась зудом, сопротивляться которому было почти так же трудно. Таите хотелось сорвать повязку и ногтями разодрать свою плоть. Единственным облегчением была смена повязок. Сняв запачканные бинты, Ханна промывала плоть Таиты теплыми травяными настоями, которые действовали успокаивающе.

К этому времени струп, покрывавший нижнюю часть его живота и пах, затвердел и почернел; теперь он напоминал шкуру большого крокодила из лазурного озера. Облегчение приходило ненадолго. Как только Ханна перевязывала рану свежими бинтами, зуд возвращался с прежней силой. Он доводил Таиту до сумасшествия. Казалось, ему не будет конца. Таита потерял счет дням.

Однажды пришла Рии. Помощники развели челюсти Таиты, и она удалила с десен швы. Из-за боли, причиняемой основной раной, Таита совсем забыл о них. Однако испытанное им небольшое облегчение укрепило его решимость.

Однажды утром, проснувшись, Таита испытал такое облегчение, что даже застонал. Боль и зуд прекратились. Таита испытал такое блаженство, что тут же погрузился в глубокий сон и проспал целые сутки. А когда проснулся, увидел сидящую рядом Ханну. Пока он спал, она сняла повязки. Таита до того устал, что не сознавал, что она делает. Он поднял голову, и Ханна посмотрела на него с гордостью собственницы.

– Главную опасность всегда представляет омертвление плоти, но его нет и следа. Нет и лихорадки. Семя принялось по всей области. Ты переплыл море боли, – сказала она. – Учитывая величину и глубину твоей раны, можно сказать, что ты проявил исключительную выносливость и мужество, хотя иного я от тебя и не ожидала. Теперь можно удалить катетер.

Медная трубка вышла без осложнений, и Таита вновь испытал облегчение и радость. Он сам удивился тому, насколько ослаб из-за перенесенных испытаний. Ханне и лекарскому помощнику пришлось самим посадить его. Таита посмотрел вниз, на свое тело. Он и раньше был худ, но сейчас превратился в сущий скелет. Плоть растаяла, выступили ребра.

– Струп начинает сходить, – сказала Ханна. – Посмотри, как он приподнимается и отслаивается по краям. А под ним видна здоровая плоть.

Указательным пальцем она провела границу там, где встречались молодая и старая плоть. Прежнее и новое сливались безупречно. Старая кожа сморщилась от возраста, как гофрированная бумага, волосы на ней клочковатые и седые. Обнажившаяся узкая полоска новой кожи гладкая и упругая, как полированная слоновая кость. На ней растет тонкий пушок, густеющий вниз от пупка. В середине струпа отверстие, из которого Ханна извлекла катетер. Ханна покрыла его толстым слоем травяной мази доктора Ассема.

– Мазь размягчит струп и позволит ему сойти легко, не повреждая новой плоти, – объяснила Ханна, снова перевязывая рану.

Она еще возилась с ней, когда вошла доктор Рии и стала осматривать голову Таиты. Она сунула палец ему в рот.

– Здесь что-то происходит? – спросила она. Голос ее – в отличие от обычной строгой профессиональной манеры – звучал дружелюбно и спокойно.

Ее палец мешал Таите ответить.

– Я чувствую, как что-то растет. Под поверхностью десен образовались затвердения; они чувствительны к прикосновениям.

– Зубки режутся, – усмехнулась Рии. – Ты переживаешь второе младенчество, властительный Таита. – Она убрала палец и снова рассмеялась. – Да, полный набор, включая зубы мудрости. Через несколько дней прорежутся. Тогда ты сможешь есть твердую пищу, а не только каши и похлебку.

Через неделю Рии пришла снова. Она принесла зеркало из полированного серебра, такое ровное, что в нем Таита видел внутренность своего рта лишь слегка искаженной. Он впервые увидел свои новые зубы, а доктор Рии сказала:

– Как нить жемчуга из Арабского моря. Вероятно, они красивее и более правильной формы, чем прежние. – Уходя, она добавила: – Пожалуйста, прими зеркало в подарок от меня. Ручаюсь, скоро тебе будет чем любоваться в нем.

Луна истаяла и вновь родилась и выросла, прежде чем сошли последние клочки струпа под животом у Таиты. Теперь он ел нормально и быстро набрал прежний вес. Он ежедневно упражнялся с посохом по несколько часов; упражнения он разработал сам, надеясь восстановить гибкость и силу. Доктор Ассем прописал ему диету, включающую большое количество трав и овощей. Все эти меры оказались благотворными. Впалые щеки Таиты пополнели, цвет лица стал более здоровым, и ему даже казалось, что новые мышцы сильнее и выносливее старых. Вскоре он смог отказаться от костылей и обходить озеро, ни разу не остановившись передохнуть. Однако Ханна не позволяла ему выходить из лечебницы одному, при нем постоянно был один из помощников-лекарей. Силы возвращались к Таите, и ему все труднее становилось переносить постоянный надзор и ограничения. Он скучал, раздражался и спрашивал у Ханны:

– Когда мне позволят покинуть мое узилище и вернуться в мир?

– Олигархи приказали держать тебя здесь до полного выздоровления. Однако тебе не обязательно тратить дни впустую. Позволь показать тебе то, что поможет провести время с пользой.

Она отвела его в библиотеку лечебницы, стоявшую в лесу, в стороне от основных построек. Библиотека представляла собой большое здание, в котором размещалось множество сообщающихся помещений. В каждом все четыре стены от пола до потолка были заняты каменными полками, заваленными грудами папирусных свитков и глиняных табличек.