Сталин попытался ввести в Реввоенсовет хотя бы преданного ему Ворошилова «специально для наблюдения за военной промышленностью». Троцкий отбил и это предложение: как сможет Ворошилов заниматься промышленными делами, если он командует войсками Северо-Кавказского военного округа и постоянно находится в Ростове-на-Дону?

8 октября 1923 года Троцкий написал письмо всем членам ЦК и ЦКК, сообщая, что ему понятны причины атаки на военное ведомство. Он процитировал слова председателя Центральной контрольной комиссии, то есть партийной инквизиции, Валериана Куйбышева, который откровенно сказал Троцкому:

— Мы считаем необходимым вести против вас борьбу, но не можем вас объявить врагом; вот почему мы вынуждены прибегать к таким методам.

Троцкий критиковал ЦК за распространяющийся в партии бюрократизм и свертывание демократии и предупреждал, что аппарат встал над партией. «Партия живет на два этажа, — писал председатель Реввоенсовета, — в верхнем решают, в нижнем только узнают о решениях». Мнение рядовых членов партии не спрашивают, а они не смеют возражать против мнения начальства. Такая система сводит на нет внутрипартийную жизнь. А любые возражения рассматриваются как проявление фракционности.

Выступая потом на съезде, Троцкий говорил:

— Если я, по мнению иных товарищей, напрасно рисовал те или другие опасности, то я, со своей стороны, считаю, что я выполняю свой долг члена партии. Не только у отдельного члена партии, но даже у самой партии могут быть отдельные ошибки…

Сталин не признавал за собой никаких ошибок.

15 октября 1923 года сорок шесть известных в стране людей, старые большевики, активные участники революции и Гражданской войны, члены ЦК и наркомы, независимо от Троцкого обратились в ЦК и ЦКК с письмом: «Продолжение политики большинства Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии» — и требовали создать внутри партии режим «товарищеского единства и внутрипартийной демократии».

«Заявление 46» не было связано с обращением Троцкого, но Сталин искусно превратил оба письма в фракционное выступление, что считалось тяжким преступлением против партии. Всякое высказывание Троцким его точки зрения классифицировалось как фракционная борьба, хотя он выступал только от своего имени и не пытался сформировать вокруг себя группу.

Причем Сталин не торопился, понимая, что слишком резкие выступления против Троцкого удивят партию, и старался сделать так, чтобы партийная масса не поняла, в чем суть разногласий между Троцким и большинством политбюро.

В ноябре 1923 года секретарь Полтавского губ кома партии прислал Сталину личное письмо, жалуясь на то, что «секретари губкомов абсолютно не в курсе дела, не информируются ЦК о внутрипартийном состоянии, когда к величайшему нашему прискорбию об этом всюду говорят, об этом сплетничают в беспартийных кругах.

Я особенно имею в виду последнее разногласие в ЦК РКП, заявление тов. Троцкого и платформу 46. Ни заявления тов. Троцкого, ни платформу 46, само собой разумеется, читать не пришлось».

Что уж говорить о рядовых членах партии и вообще о стране, если даже крупный партийный руководитель не знал, что послужило поводом для бешеной атаки на Троцкого?

Сталин ответил в самых успокоительных тонах:

«Беда в том, что нельзя обо всем писать. Например, ЦК постановил не сообщать партийным организациям резолюции Пленума ЦК и ЦКК в октябре этого года по поводу некоторых разногласий внутри Политбюро. Разногласия эти, в сущности, не велики, они уже разрешены Пленумом ЦК и ЦКК, сами недоразумения отпали целиком или почти целиком, ибо мы продолжаем работать дружно».

В реальности атаки на Троцкого усиливались по мере того, как становится ясно, что Ленин уже не вернется к работе. За неделю до смерти Владимира Ильича XII Всероссийская партконференция осудила и высказывания Троцкого, и «письмо 46». Хотя, надо понимать, большая часть делегатов конференции следовала за политбюро, не очень понимая, за что и против чего воюет Лев Давидович.

Троцкого обвинили в том, что он создает в партии оппозицию, представляющую опасность для государства, поскольку в поддержку председателя Реввоенсовета высказывались партийные организации в вооруженных силах и молодежь. Выступления Троцкого для пущей убедительности именовались «мелкобуржуазным уклоном».

Судя по всему, эти решения партконференции, разносящие Троцкого в пух и прах, доконали Ленина. Он порвал со Сталиным и просил Троцкого отстаивать его позиции в политбюро. Когда Владимиру Ильичу прочитали материалы конференции, писала Надежда Константиновна Крупская, Ленин стал «волноваться». Это было 20 января 1924 года. На следующий день, 21 января, ему стало плохо, а вечером он умер от кровоизлияния в мозг.

Через несколько дней после его смерти Крупская написала Троцкому письмо:

«Дорогой Лев Давидович.

Я пишу, чтобы рассказать вам, что приблизительно за месяц до смерти, просматривая вашу книжку, Владимир Ильич остановился на том месте, где вы даете характеристику Маркса и Ленина, и просил меня перечесть ему это место, слушал очень внимательно, потом еще просматривал сам.

И еще вот что хочу сказать: то отношение, которое сложилось у Владимира Ильича к вам тогда, когда вы приехали к нам в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти. Я желаю вам, Лев Давидович, сил и здоровья и крепко обнимаю».

Но Ленина больше не было, и сталинский аппарат методично уничтожал Троцкого.

На январском 1924 года пленуме ЦК было решено образовать комиссию для проверки состояния Красной армии.

В комиссию вошли новый секретарь ЦК Андрей Андреев, заведующий отделом ЦК Андрей Бубнов, командующий Северо-Кавказским округом Климент Ворошилов, первый секретарь Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе, переведенный из ГПУ в Реввоенсовет Иосиф Уншлихт, член Реввоенсовета Михаил Фрунзе, член президиума ЦКК и нарком рабоче-крестьянской инспекции Николай Шверник…

Руководителем комиссии стал Сергей Иванович Гусев, которого после возвращения из Туркестана, где он боролся с басмачами и занимался объединением Туркестана, Хорезма и Бухары, сделали руководителем инспекции Центральной контрольной комиссии партии по армии и флоту.

Гусев имел все основания ненавидеть Троцкого.

В январе 1921 года Сергей Иванович был утвержден начальником Политического управления Реввоенсовета Республики. Но Троцкий его с этой должности убрал.

7 ноября 1921-го Троцкий отправил Ленину записку:

«Я уже несколько раз говорил в Политбюро, что у нас фактически нет Пура. Это значит, что мы не можем как следует провести ни одной серьезной меры.

Товарищ Гусев — устал, всегда опаздывает и запаздывает, не слушает, не проявляет никакой инициативы. Товарищу Гусеву нужен длительный отпуск.

На его место нужно поставить энергичного, опытного, политически авторитетного работника. Мы выдвигали кандидатуры И.Н. Смирнова, Серебрякова, Белобородова. Они получали другие назначения. Со своей стороны Оргбюро никаких кандидатур не выдвигает.