Я решила, что отложу все страхи и постараюсь не мучиться ими ночь напролет — тем более что утром они, вне всякого сомнения, вернутся и овладеют мной. Поэтому я заставила себя улечься в девять вечера и спала до семи утра, пока не зазвонил будильник.

Я не сразу пришла в себя от крепкого сна и секунду-другую еще блаженно нежилась, но тут меня ударило, как обухом по голове: Началось.

В Высокий суд я прибыла в десять пятнадцать. Мне не хотелось входить внутрь слишком рано и слоняться под готическими сводами, все сильнее накручивая себя. И без того уж я по дороге в метро с такой силой сжимала номер «Индепендент», что газета порвалась. Когда я подъехала, жизнь в суде кипела: мимо проходили барристеры в париках, сновали адвокаты с увесистыми папками, тревожно озирались люди, исполняющие роли истцов или ответчиков в судебных драмах, что разыгрывались в этом величественном здании. Появился Найджел Клэпп, он толкал перед собой тележку на колесиках, как в аэропорту. Рядом с ним шла Мейв Доэрти, в очень строгом черном костюме. Она уже объяснила мне раньше, что, как и на промежуточном слушании, ни мантий, ни париков не будет. Только темные костюмы и (суховато заметила она) «прочие строгие формальности».

— Э… доброе утро, миссис Гудчайлд! — поздоровался Найджел.

Я выдавила улыбку, стараясь казаться спокойной. От Мейв конечно же моя тревога не укрылась.

— Просто твердите себе, что через несколько дней все будет позади и что у нас есть все шансы переломить ситуацию. Особенно после того, как я переговорила вчера по телефону с обеими новыми свидетельницами. Вы просто молодчина, что нашли их, Салли.

К входу подъехало черное такси. Дверь распахнулась… и впервые за восемь месяцев я оказалась нос к носу с человеком, который по закону до сих пор считался моим мужем. За это время Тони слегка прибавил в весе, но по-прежнему был чертовски хорош собой, одет в отлично сидящий черный — к случаю — костюм и синюю рубашку. На нем был галстук, который я купила ему около года назад. Когда он меня заметил, рука непроизвольно дернулась к галстуку, лишь после этого он поздоровался едва заметным кивком и отвернулся. Мне и самой трудно было на него смотреть, и я тоже избегала его взгляда. Но в этот миг в памяти вдруг возникла яркая картинка: я в Сомали, карабкаюсь в вертолет Красного Креста и ловлю на себе взгляд Тони Хоббса — он сидит в салоне на полу и улыбается своей ироничной улыбкой. Я тогда на нее ответила. Вот как началась наша история — и вот куда она нас завела: на ступени здания суда, где мы стоим в окружении юристов, не в силах посмотреть друг другу в глаза.

Барристер Тони, Люсинда Ффорде, устремилась к нему, за ней адвокат, тот же, что и на промежуточном слушании. А потом из такси показалась Диана Декстер. При ближайшем рассмотрении она оказалась именно такой, как я ее себе представляла после нашей мимолетной встречи: высокая, холеная, элегантная, в изящном деловом костюме, с гладкими черными волосами и лицом, на котором были почти не заметны ее пятьдесят лет. Я бы не назвала ее красивой или даже миловидной женщиной. Она привлекала своей спокойной уверенностью. Она мельком глянула в мою сторону, но при этом смотрела прямо сквозь меня. Все четверо гурьбой прошли мимо нас к входу в здание, барристеры обменялись вежливыми приветствиями. Меня вдруг поразило, что, за исключением Найджела Клэппа, одетого в привычный серый костюм, все остальные участники этой маленькой драмы в черном, будто собрались на похороны.

— Ну вот, — сказала Мейв, — как будто все в сборе. Так что…

Она кивнула в сторону двери, и мы тоже двинулись. Мейв провела нас через просторный вестибюль Высокого суда. Свернув налево, мы пересекли внутренний двор и вошли в корпус Томаса Мора, где, по словам Мейв, обычно и слушались дела по семейному праву. Нам еще пришлось преодолеть два лестничных марша до нужного нам зала судебных заседаний № 43: обширной, напоминающей церковный придел комнаты, обшитой панелями темного дерева, очень похожей на ту, в которой происходило предыдущее слушание. В зале стояло шесть рядов скамей. Кресло судьи располагалось на возвышении. Слева от него стояла свидетельская трибуна. Сзади была дверь, ведущая (как я предположила) в комнату судьи. Как и в прошлый раз, мы оказались в зале суда по левую сторону, Тони и компания заняли места справа. Перед нами расположились стенографистка и секретарь суда. Мейв уже объяснила мне, что, поскольку Тони обратился в суд с ходатайством, прося разрешить Джеку проживать у него, в этом суде он официально выступает в роли «ходатая», или «истца»… мне же, вынужденной «отвечать» на его ходатайство, выпала роль «ответчицы». Юридическая команда Тони выступает первой, сообщая суду обстоятельства дела и представляя своих свидетелей. Их барристер заранее ознакомил судью с тезисами своего выступления (тоже самое сделала и Мейв). Свидетелей будут приглашать главным образом для того, чтобы они подтвердили данные ими показания. После каждого «первоначального опроса свидетеля выставившей стороной» Мейв будет предоставлена возможность провести перекрестный допрос, то есть задать свои вопросы. Затем Люсинда Ффорде может снова опросить того же свидетеля, если пожелает.

— Мы в части семейного права придерживаемся французской модели опроса свидетелей, — объяснила Мейв, когда мы встречались у нее в конторе. — Это означает, что, в отличие от США, ни одна сторона без крайней необходимости не может вмешиваться в допрос свидетеля, ведущийся другой стороной. После того как истец закончит, выступать будет наша сторона. Потом, после того как будут опрошены все наши свидетели, пройдут прения сторон — вначале выступит Мейв, потом барристер Тони. Затем Мейв будет предоставлена возможность ответного слова, после чего барристер Тони завершит прения.

— Понимаю, что вы хотите сказать: это совершенно нечестно, что вы оказались в роли ответчика. Должна сказать, что я с этим согласна целиком и полностью. Но что поделать, так уж действует система — и мы с вами мало что можем тут поделать. Мы можем одно: так подготовиться, чтобы они не смогли ни к чему придраться, не сумели опровергнуть ничего из того, что мы представим суду, — вот это и есть моя работа.

— Ну а моя работа была сидеть тут и мучиться сомнениями, увижу ли я еще когда-нибудь своего сына.

Мейв Доэрти расположилась на скамье в первом ряду. Я села рядом с Найджелом Клэппом позади нее. Сторона Тони заняла места симметрично, но по другую сторону прохода Я взглянула на часы. 10:31. Судья еще не появился. От Мейв я уже знала, что слушание объявлено закрытым для публики, так что задние скамейки для посетителей будут пустовать. Но тут, неожиданно для меня, открылась центральная дверь, и я услыхала, как очень знакомый голос назвал меня по имени.

Голос принадлежал моей сестре. Я обернулась. В дверях и впрямь стояла Сэнди, вид у нее был усталый, растерянный, она тянула за собой чемодан на колесиках. Я вскочила, пораженная:

— Как ты здесь оказалась?

Скажу прямо, это прозвучало не слишком восторженно — и сестра, естественно, это почувствовала.

— Я просто подумала, что должна быть здесь, с тобой.

Тони вытянул шею, выражение его лица красноречиво свидетельствовало, что он ошеломлен появлением Сэнди.