Никому не позволено ставить себя над законом…

Сотовый телефон пропищал в третий раз. Брайан еще раз убедился, что потерял из виду человека в плаще, после чего вытащил телефон.

– Брайан! – кричал Пукки. – Ты в порядке?

– Пукс, я видел его, он движется.

– Я еду к тебе, – торопливо сказал Пукки. – Уже сижу в машине. Один ничего не предпринимай!

Брайан перешел на шепот, поскольку это был единственный способ совладать с волнением.

– Представляешь?! Поверить не могу, я видел парня в большом зеленом плаще с капюшоном. Он вышел откуда-то из подвала за домом Эриксона и двигается так, как будто… Постой! Ты сказал, что уже едешь сюда?

– До тебя я доберусь максимум за десять минут.

Брайан насторожился.

– А почему ты уже едешь, если я даже не просил тебя об этом? Что случилось?

Наступила пауза. Длинная пауза.

– Пукс, – сказал Брайан, – ответь на мой вопрос.

Он услышал, как Пукки шумно выдохнул. Это ему не понравилось.

– Брайан, все кончено. Ко мне в квартиру явилась Зоу. Она нас с тобой уволила. И сказала, что нигде в радиусе ста миль от Сан-Франциско никакой нам работы не найти. И еще добавила, что если мы уволимся сейчас, то она сможет похлопотать за нас в каком-нибудь другом управлении полиции. Например, на Восточном побережье.

Нет! Только не сейчас, когда он так близок к раскрытию этой тайны! Ночные кошмары, убийства, таинственная связь с Рексом, фантастическая Z-хромосома… Ответы на эти вопросы Клаузер должен был получить в доме Эриксона.

– Брайан? Не переживай, все не так уж плохо. Полицейские служат везде. Кстати, можно попроситься в управление на Гавайях. Почему бы нет? «Убийства в Гонолулу»… Звучит заманчиво, а? У моего шоу будет отличное продолжение.

Значит, Зоу уволила их? Но этот дом… там наверняка что-то есть.

– Брайан? Слышишь меня?..

– Думаю, сейчас этот дом пуст, Пукс.

– Не входи туда, парень. Если только войдешь, нам крышка. Тогда Зоу навсегда перекроет нам путь в полицию. И, поверь, тебя она точно упечет за решетку. Держись оттуда подальше.

Все это не имело значения. Брайан знал, что его сейчас ничто не остановит. Будет он работать в полиции или нет – его это больше не волновало. Тюрьма – тоже.

Его беспокоила только истина…

– Брайан, прошу. Дождись меня!

Синий дом Викторианской эпохи настойчиво манил к себе Брайана. В голове вертелись слова знакомой песни. Знаю, ты не хочешь. Ты боишься. Но страх упорно гонит тебя вперед.

– Брайан! Ответь же мне. Не суйся туда в одиночку!

Клаузер сбросил вызов. Потом совсем выключил телефон, убрал его в карман и подполз к дереву, по которому можно было спуститься вниз, на тротуар…

Тард пытался разобраться, но с каждым разом все сильнее запутывался. Сильно чесалась кожа. Это происходило всегда, когда он сидел на крыше. Но он не смел даже пошевелиться, потому что монстр только что покинул свой дом.

Тарду было суждено постоянно испытывать этот ужас. Каждую ночь. Каждую ночь он наблюдал, как монстр выходит из дома и исчезает в лабиринте улиц. Тард никогда не знал, куда он направился. Монстр мог куда-то свернуть и потом, подкравшись, наброситься на Тарда, и тогда все: он сразу почувствует в своем теле стрелу, нож или пулю…

Единственная передышка выпадала Тарду в те пять минут, когда монстр возвращался домой через черный ход. Но облегчение быстро исчезало; возможно, у монстра имелась другая, секретная дверь, через которую он мог выскользнуть, обойти вокруг и…

Тард отогнал дурные мысли. Главное – сосредоточиться. У него важная работа. Так сказал Слай. Важная и опасная, как у Джеймса Бонда. Именно таким и хотел быть Тард – хитрым, ловким и неуловимым.

Дрожащими руками Тард поднял лежащий внизу мобильник. Когда он прятался, то обычно клал его внизу, рядом с собой.

Он набрал номер.

Слай ответил на втором гудке.

– Хамелеон, – сказал он. – Как твои дела?

Хамелеон. Тард сам выбрал себе такое прозвище, но никто его так не называл. А если и называл, то с насмешкой. Один только Слай называл его «Хамелеоном» и никогда не смеялся.

– Слай, он вышел из дома.

– Молодец. Оставайся там и сразу набери меня, как только он вернется.

– Но разве я не могу сейчас присоединиться к вам?

– Ты должен остаться. Нас ждет важное событие, Хамелеон. Это случится сегодня ночью. Нам нужно знать, когда вернется монстр. Но нам не сделать этого без тебя и твоей храбрости.

Тарду очень хотелось пойти вместе со Слаем и остальными. Но Слай сказал, что его задача – постоянно наблюдать и что это очень важно.

– Хорошо, Слай, я останусь. Я буду храбрым. А Марко не вернулся?

– Нет, – ответил Слай. – Скорее всего, нарвался на монстра.

Жаль. У Тарда на глаза наворачивались слезы. Сначала Чавкало, теперь Марко… Монстр безжалостно убивал всех. А здесь, на крыше, Тард был совершенно один.

– Слай, мне страшно.

– Просто сиди тихо и никуда не уходи, – сказал Слай. – Монстр тебя не найдет. А если только уйдешь… Вдруг Первенец узнает, что ты где-то шлялся ночью?

Первенец. Тот мог расправиться с кем угодно. Первенец строго-настрого запретил приближаться к дому монстра.

– А ты действительно думаешь, что он узнает?

– Не узнает, если ты останешься на месте, – ответил Слай. – Как только монстр вернется, сразу дай знать.

Слай отключил вызов.

Тард осторожно положил телефон рядом с собою на крыше. Очень медленно и очень осторожно. Если не хочешь, чтобы монстр затащил тебя к себе в подвал, лучше вообще не шевелиться…

Страх перед монстром. Страх перед Первенцем. И одновременно нестерпимая потребность выйти и помочь остальным. Желание быть храбрым, чтобы понравиться Слаю и завести себе друзей. Слишком много всего. Есть о чем подумать.

Слай сказал, что только самые храбрые из Детей Мэри могли следить за монстром. Монстр убил всех, кто пытался подойти к дому. Многие братья и сестры пытались убить монстра, иногда у них даже были пистолеты. Но никто из них так и не вернулся обратно. Поэтому даже наблюдать за этим домом было очень опасно. Но если он справится, если сможет наблюдать, то все узнают, что он действительно храбр, и полюбят его.

Все так и будет, если только Тард не разболтает кому-нибудь про свою работу. Первенец предупреждал, что никто и никогда не должен приближаться к дому монстра. Слай, правда, сказал, что можно и не выполнять приказаний Первенца, но только никто не должен знать об этом.