Единственной силой, которую могли противопоставить Рамсес III и его современники могущественным жреческим партиям, являлись многочисленные чужестранцы (на положении рабов), которыми располагала корона. Заклейменные именем царя, они набирались в большом количестве в ряды армии вместе с уже упомянутыми выше наемниками, несшими в ней добровольную службу. Войска, с помощью которых Рамсес III отразил нападения врагов на свою империю, состояли, как мы уже говорили, в значительной мере из иноземцев, и число последних постоянно увеличивалось по мере того, как фараон все меньше и меньше чувствовал себя хозяином положения, трудность и запутанность которого все возрастали. Он вскоре был также вынужден окружить свою особу множеством этих же чужеземных рабов. Класс домашних слуг, уже известных в эпоху Среднего царства под именем, которое мы можем перевести словом «ключники», первоначально служил при столе и кладовых придворной знати. Рабы этой категории на службе у Рамсеса III были в значительной мере уроженцами Сирии, Малой Азии и Ливии, и так как царь находил их все более и более полезными, то они, хотя и будучи простыми рабами, стали постепенно занимать высокие должности в государстве и при дворе. Это было положение, как справедливо заметил Эрман, вполне отвечавшее тому, которое наблюдалось при дворе египетских султанов в Средние века. Из двадцати таких «ключников», состоявших, как нам известно, на службе у Рамсеса III, пять были иностранцами и занимали ответственные и влиятельные места; вскоре мы будем иметь случай наблюдать ту выдающуюся роль, которую они сыграли в фатальном кризисе, имевшем место в его царствование. В то время как с внешней стороны все было блестяще и спокойно и весь народ чествовал царя, спасшего страну, разрушительные силы, медленно накапливавшиеся в течение поколений в государстве, достигли теперь крайней степени напряженности. Ненасытное и коварное жречество, располагавшее огромными богатствами, армия наемников, готовых служить тому, кто заплатит больше, и непосредственное окружение из чужеземных рабов, верность которых равным образом зависела всецело от непосредственной выгоды, на которую они могли рассчитывать, – вот те факторы, с которыми Рамсесу III приходилось постоянно иметь дело, уравновешивая каждый из них всеми остальными. Если еще прибавить к этому множество царских родственников и креатур, являвшихся, быть может, наиболее опасным элементом при данном положении вещей, то последствия не будут для нас неожиданными.

В то время как общее положение вещей изобиловало нездоровыми симптомами, первым специфическим проявлением таящейся в нем опасности, которое мы можем удостоверить, явилось возмущение визиря Рамсеса III, запершегося в Атрибе (в Дельте), но он плохо рассчитал силы, бывшие в его распоряжении, город был взят Рамсесом, и мятеж подавлен. Мир и внешнее спокойствие были вновь восстановлены. Ввиду приближения тридцатой годовщины назначения царя наследным принцем и связанного с ним празднества были сделаны тщательные приготовления. Рамсес послал своего нового визиря Та на юг, в 29-м году своего царствования, дабы собрать прецессионные изображения всех богов, обычно принимавшие участие в великолепном празднестве в Мемфисе. Спустя чуть более года после этого государственного юбилея, когда старый царь начал ощущать свои лета, разразился новый кризис. Виновником его был гарем, очаг стольких покушений на престол. На Древнем Востоке всегда находилась среди многочисленных матерей царских детей принцесса или царица, думавшая, что ее сын имеет большее право на наследование престола, нежели сын счастливой соперницы, которой удалось добиться назначения его наследником царства. Подобная царица в гареме Рамсеса III по имени Тии начала втайне орудовать с целью обеспечить своему сыну Пентауру корону, уже обещанную другому принцу. Быстро составился заговор на жизнь старого царя, главное участие в котором, кроме Тии, принимали «камергер» Пабеккамон и царский дворецкий по имени Меседсура. По-восточному суеверный Пабеккамон начал с того, что достал ряд восковых фигурок богов и людей, с помощью которых он думал обезвредить или отвести прочь гаремную стражу, которая иначе могла бы перехватить одно из многочисленных посланий, раздувавших заговор. Затем Пабеккамон и Меседсура заручились поддержкой десяти гаремных служащих различного ранга, четырех царских ключников, хранителя сокровищницы, военачальника по имени Пейес, трех царских писцов из разных присутствий, помощника самого Пабеккамона и нескольких низших чиновников. Принимая во внимание, что большинство их состояло на личной службе у фараона, станет очевидна вся опасность заговора. Шесть жен офицеров при вратах гарема были привлечены к заговору, и они оказались весьма полезны при передаче вестей от обитателей гарема их родственникам и друзьям за его стенами. В числе первых находилась сестра начальника лучников в Нубии, тайно пославшая письмо своему брату и таким путем заручившаяся его поддержкой. Все было готово к возмущению за стенами дворца, долженствовавшему сопровождать цареубийство с целью дать возможность заговорщикам всего проще захватить в свои руки управление и посадить на престол своего претендента Пентаура. Но в этот момент царская партия узнала о заговоре, покушение на царскую особу потерпело неудачу, предполагавшееся возмущение было предотвращено и все участники заговора схвачены. Престарелый фараон, глубоко пораженный постигшим его ударом и, вероятно, испытывая телесные страдания после, быть может, все же сделанного на него покушения, немедленно назначил специальный суд, перед которым должны были предстать заговорщики. Уже сами слова, сказанные при вручении полномочий членам суда, свидетельствуют о том, что царь, вероятно, сознавал близость смерти, ускоренную постигшим его ударом; в то же время они побуждают судей быть нелицеприятными, воздавая каждому по заслугам, и делают это с юридической объективностью, замечательной в устах человека, всецело располагавшего жизнью обвиняемых и только что подвергавшегося опасности быть убитым ими. Царь наставлял назначенных судей в таких словах: «Я уполномочиваю вас (следует список имен и должностей), говоря: „Что касается слов, произнесенных людьми, то я их не знаю“. Идите и рассмотрите их. Когда вы найдете и рассмотрите их, вы приговорите к смерти через наложение на себя собственных рук тех, кто должен умереть, без того, чтобы я знал об этом. Вы наложите кару на остальных также без моего ведома… Будьте осторожны и имейте попечение, дабы не осудить несправедливо… Ныне говорю я вам по сущей правде, что касается того, что было совершено, и тех, кто совершил это, то пусть все, что они совершили, падет на их собственную голову, в то время как я охраняем и защищаем навеки, в то время как я в числе справедливых царей, находящихся перед Амоном-Ра, царем богов, и перед Осирисом, владыкой вечности». Ввиду того что Осирис – бог мертвых, возможно, что заключительные слова царя указывают на ожидание им смерти до окончания суда.

Суд, получивший такие полномочия, состоял из четырнадцати должностных лиц, из которых семь были царскими ключниками; в числе последних находился один ливиец, один ликиец, один сириец по имени Махарваал («Ваал спешит») и еще один иностранец, вероятно, из Малой Азии. Отсюда видно, насколько зависел фараон, даже в таком важном деле, от купленной за деньги верности чужеземных рабов. Вялость судей и опасное упорство обвиняемых явствуют из инцидента, случившегося после назначения суда. Несколько заговорщиц, руководимые военачальником Пейесом, настолько подчинили себе тюремных надзирателей, что отправились с Пейесом и женщинами в дом к двум судьям, которые с поразительной откровенностью приняли их и устроили для них попойку. Двое беззастенчивых судей вместе с третьим коллегой, на самом деле неповинным, были немедленно преданы суду. Невиновность третьего судьи была доказана, и он был оправдан; двое же других были найдены виновными и приговорены к отсечению ушей и носа. Немедленно после приведения приговора в исполнение один из несчастных судей лишил себя жизни. Судебный разбор дела заговорщиков продолжался регулярно, и из протоколов трех заседаний мы узнаем о сознании тридцати двух должностных лиц всех рангов, включая и самого несчастного молодого претендента, бывшего, несомненно, простой игрушкой, и дерзкого военачальника Пейеса, скомпрометировавшего двух судей. Протоколы суда над самой царицей Тии не сохранились, так что мы не знаем ее судьбы, но нет основания предполагать, чтобы она была лучше той, которая постигла всех остальных; другими словами, так же как и им, ей, вероятно, было позволено с царского разрешения лишить себя жизни. Тем временем тридцать вторая годовщина вступления на престол фараона была почтена пышными празднествами, которые по обычаю, установившемуся с 22-го года царствования Рамсеса III, продолжались двадцать дней. Престарелый фараон жил после того еще только двадцать дней и умер (1167 г. до н. э.), не дождавшись окончания суда над заговорщиками, процарствовав 31 год и 40 дней.