Превращение Фив в независимое жреческое княжество имело своим следствием не только падение империи, но также, разумеется, и распад царства. Отныне жрецы – князья Фив. Верховные жрецы Амона либо правят всей страной, либо поддерживают независимость Фив. Так как первое им редко удавалось, то результатом было постоянное распадение и разделение, что продолжалось в более или менее выраженной форме 450 лет или более того, считая с возвышения Херихора и Несубанебдеда в конце XI столетия. Дипломатичный Херихор поддерживал фикцию соединенных Обеих Стран, владыкой которых он называл себя, как если бы он действительно ими правил. С изумительной лживостью уснащал он свою титулатуру ссылками на свое вселенское могущество и утверждал, что сирийские князья ежедневно склоняются ниц перед его мощью. К счастью, мы хорошо осведомлены из повести о злоключениях Унуамона в Доре и Библе о том, как в действительности относились сирийские царьки к Херихору. Теория и практика управления верховного жреца были не таковы, чтобы вызвать к себе уважение сирийцев. Основанное им государство было чистейшей теократией. Уже в дни Тутмоса III и Хатшепсут мы находим замечательные примеры вмешательства Амона в правительственные дела. Сам Тутмос III был коронован по повелению оракула бога, Хатшепсут по его приказанию воздвигла свои обелиски и отправила флот в Пунт. Но эти и тому подобные примеры вмешательства бога происходили в исключительных случаях. При теократическом правлении Херихора подобные оракулы стали неотъемлемой частью правительственного механизма. Все, чего верховный жрец хотел достигнуть законным путем, могло быть санкционировано в любое время специальным оракулом бога, и благодаря особому устройству священное изображение, перед лицом которого верховный жрец возвещал свою волю, неизменно подтверждало ее сильным кивком или даже словами. Все завещания и передачи имущества, исходившие от членов семейства верховного жреца, основывались на оракулах Амона, и гражданские документы стали, таким образом, божественными декретами. Политические изгнанники возвращались назад в силу оракула бога. Уголовные дела судились перед его лицом, и на основании его решений уличенные в преступлении предавались смерти. При разборе дела храмового служащего, несомненно, фаворита верховного жреца два документа были положены перед богом: один – объявляющий привлеченного к суду виновным в растрате храмовых доходов, а другой – свидетельствующий о его невиновности в этом преступлении. Бог схватил последний документ и тем возвестил невиновность обвиняемого. Жреческое плутовство, управлявшее, если нужно, наперекор закону и справедливости, давало возможность верховному жрецу сообщать божественную санкцию всему, что он желал осуществить.

Херихор был, вероятно, уже стариком при своем вступлении на престол (1090 г. до н. э.). Он ненадолго пережил Рамсеса XII, и после его смерти его сын Пианхи, также человек уже немолодой, не был в силах отстоять независимость Фив против Несубанебдеда из Таниса, который на короткое время распространил свою власть на всю страну. Манефон, не знающий ничего о независимости Фив, называет его первым царем XXI династии. За Пианхи быстро следовал его сын, Пинеджем I, и в то время, когда он правил в Фивах более или менее независимо, но без царских титулов, Несубанебдеда сменил на престоле в Танисе Псебханен I, вероятно, его сын. Хотя и неспособный вернуть себе царственное положение своего деда, Пинеджем I выказал при управлении Фиванским княжеством значительную энергию. Он продолжал постройку храма Хонсу, восстановил некоторые из древнейших храмов и, не будучи в состоянии предохранить царские тела в западных усыпальницах от дальнейших посягательств, начал переносить их в гробницу, которая могла лучше охраняться, а именно в гробницу Сети I. Затем он сделал ловкий дипломатический шаг, взяв себе в жены дочь танисского князя Псебханена I. Таким путем после смерти последнего (1067 г. до н. э.) он приобрел через жену корону Таниса и верховную власть над объединенным Египтом. Он назначил своего сына верховным жрецом в Фивы, но как он, так и его второй брат, отправлявший позднее ту же должность, вскоре умерли. Третий сын, Менхеперра, занявший вслед за ними положение верховного жреца, прибыл в 25-й год правления своего отца в Фивы, где встретил и подавил некоторое выказанное ему противодействие. Политическая сумятица эпохи обнаруживается из того факта, что он должен был немедленно появиться перед Амоном и получить оракул, разрешавший ему вернуть группу политических ссыльных, отправленных в один из оазисов. В точности неизвестно, кто были эти ссыльные, но можно подозревать, что возвращены они были в угоду фиванцам, ставшим столь же беспокойными, как в дни восстаний, которыми прославились Фивы при Птолемеях.

Пинеджем I царствовал в Фивах около 40 лет, и, хотя его сын Менхеперра, по-видимому, приобрел после смерти своего отца (1026 г. до н. э.) некоторые царские права, ему не удалось вступить на престол, который был занят Амонемопетом, отношение которого к Пинеджему I остается совершенно невыясненным. О событиях его продолжительного полувекового царствования мы не знаем теперь ничего. Эти танисские цари не были великими строителями, хотя Псебханен I и построил массивную ограду толщиной в 80 футов вокруг своего храма в Танисе. В других направлениях они выказывали мало инициативы, и вследствие этого полтора столетия, в продолжение которых они занимали престол, были, по-видимому, временем неизменного экономического упадка. Мы не располагаем данными, относящимися к другим периодам, с которыми мы могли бы сравнивать настоящее положение вещей. Но даже и без них очевидно, что цены на землю были очень низкими. Десять «статов» (около 6 % акров) земли в Абидосе продавались в это время за один дебен (немного более 1400 гран) серебра. Как исключение, Несубанебдед послал большую партию рабочих в Фивы, чтобы исправить повреждения, причиненные необычайно высоким наводнением; в общем же танисские князья не делали ничего для столицы некогда великой империи, и ее упадок совершался неуклонно и быстро. Они чтили память своих царственных предков и соперничали с верховными жрецами Фив в оберегании тел императоров. В царствование Сиамона, преемника Амонемопета, тела Рамсеса I, Сети I и Рамсеса II были взяты из гробницы Сети I и захоронены в гробнице царицы Инхапи. Но настолько небезопасно было то время, что спустя несколько лет при Псебханене II, последнем царе этой династии, они были спешно перенесены в место своего последнего успокоения, древнюю и, вероятно, неиспользованную гробницу Аменхотепа I, вблизи храма Дейр-эль-Бахри. Здесь они были захоронены в последний раз, и, когда чиновники, наблюдавшие за процедурой, покидали место, скриб второпях записал на гробах отчет о последнем перенесении тел среди других подобных же записей, торопливо нацарапанных при сходных обстоятельствах во время более ранних перенесений тел, производившихся впервые уже сто пятьдесят лет назад. Эти последовательные заметки на царских гробах и мумиях, по которым можно проследить их передвижение из одной гробницы в другую в тщетных поисках безопасного места, являются наиболее красноречивым свидетельством упадка в ту эпоху. Неровный проход, переходящий в шахту, где они были положены, был запечатан в последний раз несколько лет спустя в начале XXII династии, вскоре после 940 г. до н. э. Здесь величайшие цари Египта почивали непотревоженными около 3000 лет, пока, около 1871 или 1872 г., фиванские потомки тех самых расхитителей гробниц, о преследовании которых при Рамсесе IX мы еще можем читать, не открыли места и не началось снова ограбление царских тел. Посредством приемов, не слишком отличающихся от тех, которые практиковались при Рамсесе IX, современные власти заставили воров указать место. Таким образом, спустя приблизительно 29 столетий после того, как они были запечатаны в тайнике древними писцами, и около 3500 лет после того, как древнейшие из них были впервые погребены, египетские цари и императоры предстали перед современным миром, и читающий на этих страницах о деяниях монархов, живших три тысячелетия назад, может видеть характерные черты их лиц.