Около полудня следующего дня оперативник Богданов докладывал майору о результатах проделанной им работы.

— Володин уверяет, что на днях его кооператив возобновит поставки мясопродуктов городу для отоваривания талонов, сейчас же пока свежее мясо можно изредка приобрести только на городском рынке от трех с половиной до четырех рублей за килограмм. Цены, конечно, аховые, но разбирают мгновенно, в пять все торговые точки уже закрыты, так что поздно вечером там никак не купить.

— Так я и полагал, — задумчиво проговорил Корнилов.

— Честно говоря, товарищ майор, мне показалось, что он немного запинался, когда говорил, так что возможно и врет.

— Может и врет, но доказательств у нас нет, «показалось» к делу не пришьешь, придется поверить ему на слово. Ладно, что-нибудь интересное вытянул из Голубкова?

— Даже очень! Прежде он этого не рассказал — считал не относящимся к делу. Голубкова накануне поздно вечером действительно купила мясо. И даже пожарила котлеты. Голубков уверяет, что котлеты имели странный привкус, хотя он их и съел.

— Странный привкус? Гм. Если Володин не врет, и это не его мясо, то…

Богданов сразу понял мысль майора.

— Да, я тоже подумал — кто-то сбывает мясо без разрешения санэпидстанции. Там ведь может быть что угодно — павшие животные, мясо собак, некоторые даже крыс ловят и за кролика выдают. Не дай бог!

— При нынешнем дефиците это запросто, — вздохнул майор Корнилов, — с кем-то договорились, привезли товар, народ налетел и вмиг все расхватал. Но Володин в любом случае должен был заметить конкурента, даже если не он поставлял это мясо.

— Вот то-то и оно, товарищ майор! Жаль, что у мужа Голубковой ничего не осталось для экспертизы — котлеты он съел, посуду жена сразу вымыла, она грязной не терпела, кости выкинула, так что о качестве мяса пока ничего сказать нельзя. Но ведь мы начали плясать оттого, что Голубкова застала Галину Ефремову с мужчиной в недвусмысленных позах, когда покупала мясо. Поэтому я решил еще раз допросить Ефремову. Поднажал, она разрыдалась и, в конце концов, созналась — оказывается, мясо привозили на склад комплекса, и продавал его брат директора комплекса Николай Тихомиров. Галине Ефремовой он несколько раз предлагал мясо в обмен на… интимные услуги. Она клялась, что согласилась только ради детей и мужа — ей, дескать, нечем было их кормить, — под конец так разошлась, что потребовала привлечь Тихомирова-младшего за изнасилование. Однако, когда я начал расспрашивать о муже, снова увяла — сообщила, что в день своего исчезновения он в обеденное время прибежал с завода и был сам не свой, потому что обо всем узнал. Галина так испугалась, что созналась ему в своей мясной эпопее, и Ефремов, как она считает, бросился выяснять отношения с Николаем Тихомировым. После этого его никто не видел.

Выслушав оперативника, майор Корнилов глубоко задумался. Две ниточки вели к Николаю Тихомирову и комплексу. Может, и три — машина Тины Валевской была найдена у ворот кладбища, а это не так далеко от комплекса. Сомнительно, конечно, чтобы дочь Авдиенко перед отъездом в Москву решила купить у Тихомирова мясо, но отбрасывать пока ничего нельзя.

— Что представляет из себя этот Николай Тихомиров? — спросил он.

— Двадцать четыре года, неженат, несудимый. Окончил Воронежский политехнический институт, после открытия комплекса брат устроил его у себя инженером-электриком. Проживает на улице Коминтерна в коммунальной квартире. Соседка-пенсионерка Кислицына несколько раз писала в милицию заявления — жаловалась на беспорядок, учиняемый Тихомировым и его гостями. К жалобам участковый особенно серьезно не относился — ясно, что молодой парень и старуха в одной квартире не уживутся. Тем не менее, квартиру поставили на учет. Кстати, муж Голубковой рассказал занятную вещь. Оказывается, в день своего исчезновения его жена заходила навестить Кислицыну — они когда-то вместе работали. У Тихомирова-младшего в квартире были гости, и одна девица заявила, что старуху Кислицыну арестовала милиция — дверь ее комнаты, по словам Голубковой, была опечатана.

Корнилов автоматически отметил про себя еще одну ниточку — пенсионерка Кислицына. Которую, якобы, арестовали.

— Что за бред, — поморщившись, сказал он, — старуха арестована? Кем? Нюхом чувствую, тут много загадок, и нам стоит побывать в этой квартире, а Николая Тихомирова следует задержать, у нас он разговорится.

— Нам нечего ему предъявить, товарищ майор, если его просто так задержать, городские демократы опять поднимут вой. Тем более, что у Алексея Тихомирова, его брата, хорошие отношения с Самсоновым.

— Почему же нечего предъявить? — усмехнулся Корнилов. — У тебя, Шурик, есть протокол допроса гражданки Ефремовой, где она требует привлечь его за изнасилование. Разумеется, тут нам ничего не обломится, но для задержания сойдет. Пусть ночь посидит в КПЗ, а утром вызови, изобрази мужское сочувствие — наговорила, мол, дура-баба, а тебе приходится разбираться. Прочитай дословно выдержку из ее допроса — будто он давал ей мясо, вынуждая вступать с ним в интимные отношения. Он, естественно, начнет оправдываться — Ефремова, дескать, сама это предложила, чтобы за мясо не платить. Ты кивнешь, скажешь, что все ясно, как божий день, мимоходом только попросишь для протокола уточнить, про какое, собственно, мясо идет речь. Естественно, он, чтобы побыстрее выбраться из кутузки, тут же сдаст поставщика.

Богданов, искренне восхищенный ходом мысли майора Корнилова, не смог удержаться от почтительного комплимента.

— Гениально мыслите, товарищ майор! Слушаюсь, сегодня же его задержим.

Однако задержать Тихомирова-младшего не удалось. В квартире по месту его прописки дверь милиции никто не открыл. Оставив наряд дожидаться слесаря из домоуправления, чтобы вскрыть квартиру, поехали в комплекс, но на работе Николая тоже не было. Старик-сторож сообщил, что Тихомиров бывает здесь не каждый день, и живет теперь не у себя, а в квартире старшего брата.

Отправились домой к Тихомирову-старшему. Соседка по лестничной площадке, у которой Алексей обычно оставлял запасной ключ, открыла пустую квартиру и припомнила, что накануне Коля вроде как не появлялся — он имел плохую привычку, уходя и приходя, громко хлопать дверью, а нынче ночью и утром было тихо.

— Наверное, у себя на Коминтерна заночевал, — голос ее звучал довольно сухо, и по тону было ясно, что особой любви она к Коле не испытывает, но при милиции не хочет говорить о нем плохо из уважения к его старшему брату.

Когда вернулись на Коминтерна, как раз подошел слесарь. Пригласив двух соседок понятыми, вскрыли дверь и вошли в квартиру — никого. Один из милиционеров в недоумении покрутил в руках «печать» Зойки, сорванную с двери Агафьи Тимофеевны, и передал Богданову. Тот пожал плечами.

— Похоже, кто-то решил порезвиться. Когда вы в последний раз видели Кислицыну? — спросил он у соседок. Те начали припоминать, путаться, заспорили меж собой.

— С неделю, наверное.

— Какое неделю, почти два месяца уже!