— Да погоди ты! — ей удалось оттолкнуть его, освободив свои губы. — Я же так задохнусь. Ты что, ничего не умеешь?

— Почему это не умею? — дыхание Рафика было тяжелым, взгляд помутнел от страсти, но в голосе слышалась досада — как правильно угадала Зойка, большого опыта в отношениях с женщинами у него не было.

— Потому что не знаешь, что надо делать, — очаровательно изогнув шею, она кокетливо повела глазами. — Я тебя научу, хочешь? Или тебе нужно просто так — быстро, без удовольствия?

Чарующий смех Зойки колокольчиком зазвенел в воздухе, Рафик зачарованно следил за ней глазами.

— Я хочу тебя, — хрипло проговорил он, и вздыбившиеся брюки подтвердили правдивость его слов.

— Сразу на женщину только мальчики бросаются, настоящий мужчина всегда хочет получить настоящее удовольствие. Если ты мужчина, я покажу тебе, что надо делать, — рука ее торопливо и ласково скользнула по его щеке, — смотри.

Мягко отведя его руки, Зойка сбросила курточку и, завлекающее виляя бедрами, начала стаскивать с себя джемпер — медленно-медленно. И пока стаскивала, внимательно осматривала комнату — пыльно, неубрано, диван у стены завален барахлом, стол в углу комнаты заставлен бутылками и тязной посудой.

Стащив, наконец, джемпер, она соблазнительно изогнулась, во всей красе демонстрируя Рафику свою упругую грудь, но когда он протянул к ней руки, проворно ускользнула и отступила назад.

— Куда? — он двигался за ней, как завороженный.

Извиваясь, словно Саломея в танце, Зойка медленно двигалась к столу, пока не уперлась в него задом. Тогда она вскинула руки, положив их на плечи Рафику.

— Теперь я сама буду тебя раздевать, ты увидишь, как это приятно. Так, как со мной, тебе не будет приятно ни с одной женщиной, ты в жизни этого не забудешь! Закрой глаза!

Руки девушки ловко скользили по телу Рафика, освобождая его от одежды. Он покорно смежил веки, отдавшись во власть ее тонких пальчиков, а когда расстегнутые джинсы его упали на пол глухо, застонал:

— Скорее!

— Ага, сейчас, — быстрым умелым движением она сунула руку ему промеж ног и в момент сделала с ним такое, от чего он, коротко вскрикнув, согнулся пополам, почти теряя сознание от боли в паху.

Схватив стоявшую на столе бутылку, Зойка пару раз изо всех сил огрела своего незадачливого любовника по затылку, а когда он грохнулся на пол у самых ее ног, вдобавок еще перевернула стол, придавив сверху его скорчившееся тело. Потом натянула джемпер, надела куртку и, распахнув окно, выглянула наружу — до земли было довольно высоко. Зойку это не обескуражило — опыт в прыжках с высоты у нее уже имелся. Пока оглушенный и еще не отошедший от боли Рафик охал, ворочаясь под столом, девушка живо сгребла в охапку его одежду вместе с валявшимися на диване шмотками, выкинула все это в окно, перебралась через подоконник и комочком приземлилась на мягкое место прямо в середину кучки.

Обогнув дом, она со всех ног понеслась в сторону леса и уже спустя пять минут продиралась сквозь густой кустарник к берегу Дона. Мысли у Зойки, как всегда в минуту опасности, работали очень четко, и рассуждала она так: раньше, чем минут через десять, Рафик не очухается, а когда окончательно придет в себя, то вряд ли сразу станет звать на помощь — застыдится, что его одурачили, да еще оставили голышом. Потом ему, конечно, придется кого-то позвать или спуститься вниз, но какое-то время он будет искать свою одежду, и это даст ей минут пятнадцать-двадцать форы.

Вышло именно так — окончательно придя в себя и выбравшись из-под стола и грязной посуды, Рафик заметался в поисках своей одежды, но, поняв, наконец, что его здорово одурачили, пинком открыл дверь и в ярости выскочил на лестницу, прикрываясь рукой, как фиговым листом.

— Муса! — во весь голос завопил он. — Она сбежала! Эта сучка, эта б… сбежала!

Крик Рафика прервал назидательную речь, с которой его брат в это время обращался к Коле Тихомирову.

— Ты врешь, что не знаешь, — говорил Муса угрожающе спокойным тоном, — но не думай, что сможешь меня обмануть — Шалимова еще никто не мог обмануть. Снова спрашиваю: кто привозит тебе мясо? Почему ты не хочешь сказать? Если ты скажешь, тебя отпустят домой, но если будешь обманывать, будет плохо, очень плохо! Знаешь, как плохо может сделать Шалимов? Не знаешь, тебя ведь еще не били. Тебе еще не жгли живот горячим утюгом, — сказав это, он лизнул палец и дотронулся до включенного в сеть утюга, демонстрируя привязанному к стулу пленнику, как с шипением испаряется его слюна, — знаешь, как это больно? Не знаешь — пока не знаешь.

Действуя в соответствии с указанием Володина, Муса сначала рассчитывал быстро взять Тихомирова-младшего на испуг, но молчание парня уже начало его раздражать. Для чего, спрашивается, этому идиоту строить из себя великомученика и так стойко скрывать имя поставщика мяса? Партизан нашелся!

Смертельно бледный от ужаса, Коля неподвижно смотрел на шипевший утюг, чувствуя, что волосы его становятся дыбом. Сказать правду, разумеется, было невозможно, и он лихорадочно соображал, как бы получше соврать, но от страха в голову ничего толкового не лезло.

Появление Рафика нарушило эту мирную идиллию и помешало завершению вдохновенной тирады Шалимова. Подняв голову и увидев брата, стыдливо прикрывавшего интимное место, главарь бандитов выругался и вскочил на ноги.

— Как убежала?

— Прыгнула в окно. И одежду мою выкинула.

— А ты что в это время делал, хрен несчастный? Зачем ее выпустил? — сплюнув с досады, Муса решил, что отложить на время допрос будет даже полезней — пусть этот недоумок Тихомиров посидит связанный в подвале и подумает о том, что его вскоре ждет.

Рафику принесли его одежду, выброшенную Зойкой в окно, при свете фонарика на рыхлой от недавнего дождя тропинке обнаружили ее уходящие в лес следы.

— Никуда она не денется, сучка, — весело проговорил Сэм, — сейчас лес прочешем, даже до моста добежать не успеет.

Муса наморщил лоб, потом кивнул.

— Правильно. Мы пойдем от дома, а ты, Сэм, с ребятами гоните на тачке к мосту — перекроем ей дорогу. Лес здесь редкий, окружим и пойдем с фонарями — тут ей и спрятаться негде.

— А вдруг к берегу спустится? — спросил один из бандитов.

— Пусть спустится, все равно возьмем. По берегу здесь не пройти, а в Дон она не полезет — не лето.

Но Муса ошибся — продравшись к реке сквозь заросли кустарника, Зойка, не медля ни минуты, скинула сапоги и одежду, завернув все в куртку, крепко стянула узлом и решительно ступила в воду, поначалу показавшуюся ей ледяной. Дважды пыталась она окунуться и каждый раз с тихим визгом выскакивала обратно. Наконец набралась решимости, взяла в рот узел с одеждой, по горло вошла в воду и, резко оттолкнувшись от дна, поплыла, подхваченная быстрым течением.

Чтобы не окоченеть приходилось энергично двигать руками и ногами. Зажатая в зубах куртка мешала дышать и закрывала обзор, но Зойка успокаивала себя, что берег близко, и если схватит судорога, она сумеет до него доплыть.