Но Джафар, должно быть, посчитал, что она колеблется, потому что тихо продолжил:

— Если скажешь, что не можешь жить здесь, со мной, в моей стране, я пойму. Мы поедем куда захочешь — в Англию, Францию, Индию… мне все равно. Главное, что ты будешь рядом.

Глаза Алисон вновь наполнились слезами. Она знала, как много значит для Джафара его родина, однако он готов покинуть Алжир, отречься от своей жизни, страны, борьбы. И все ради нее.

— Не плачь, любимая, — молил он на своем языке. — Не могу вынести твоих слез.

— Я не плачу, — всхлипнула она. — И мы будем жить здесь, Джафар.

— Значит… ты станешь моей женой?

— Да. Да, я выйду за тебя замуж.

Но Джафар, очевидно, не веря, робко, нерешительно, едва прикасаясь, вытер соленые капли.

— Я не буду таким неумолимым, каким всегда казался, Алисон. И не хочу отнимать у тебя твою свободу, независимость, не попытаюсь изменить твою страстную натуру. Больше всего я люблю в тебе эту силу духа. И не попрошу отказаться от своей религии. Коран не запрещает мусульманину жениться на христианке. Мы можем обвенчаться дважды — в церкви и по мусульманским обычаям, чтобы доставить радость твоим родственникам и моему деду.

Джафар замолчал, пристально вглядываясь в ее лицо. Ее трепетная улыбка, должно быть, вселила в него надежду, потому что его собственный взгляд мгновенно смягчился.

— Что же до наших будущих детей, мы сможем, надеюсь, достичь справедливого компромисса. Они будут воспитываться в вере ислама, но изучать и Библию, а когда станут достаточно взрослыми, смогут выбрать сами. Ты согласишься на это?

— Да, это, наверное, будет справедливо, но… ты уверен, что хочешь взять в жены англичанку?

Джафар сухо усмехнулся, но все же это была улыбка, первая с момента их встречи.

— Если я пал так низко, что согласился сотрудничать с французами, особенно с человеком, которому поклялся мстить, английскую жену уж как-нибудь стерплю.

— Что ты имеешь в виду под «сотрудничать с французами»? Ты говоришь об Эрве?

— Похоже, полковник хочет, чтобы я стал советником Бюро по делам арабов.

Джафар подвел Алисон к мраморной скамейке, усадил и, сев рядом, рассказал о предложении Бурмона. Он постепенно убеждался в том, что самым правильным решением будет согласиться работать с Эрве. К тому же шансы получить поддержку совета достаточно велики.

— Что ты об этом думаешь, сердце мое? — спросил он в заключение.

Алисон молча погладила его по щеке, не в силах поверить, что это не сон, что Джафар действительно здесь и говорит все это.

— Поверь, я счастлива, безмерно счастлива. Ты сможешь сделать так много хорошего для своего народа, Джафар, особенно если займешь высокую должность в правительстве. Может, ты сумеешь забыть на время о своих разногласиях с французами.

Джафар глубоко, с еле заметной горечью вздохнул.

— Не так-то легко смириться с тем, что вынужден сотрудничать с врагом.

Алисон поняла, что он думает об Эрве.

— Значит, ты по-прежнему его ненавидишь?

— Нет, теперь уже не так сильно. И если быть честным, готов признаться, что ненависть по большей части была рождена ревностью. Все это время я думал, что ты любишь его.

— Нет. Просто не хотела, чтобы ему зря причинили зло. Это ты… только тебя… я люблю.

Они снова замолчали, и Джафар, взяв руки Алисон, прижал их к своей груди, к тому месту, где гулко и ровно билось сердце.

— И я люблю тебя, Алисон, так сильно, что не могу выразить.

Алисон вскинула на него вопрошающие глаза.

— Если это правда, почему ты отпустил меня?

— Я думал, ты будешь счастливее с Бурмоном, — просто ответил Джафар. — В любом случае следовало предоставить тебе возможность выбора. Ты должна была прийти ко мне сама, по собственной воле. Если бы я вынудил тебя остаться, тогда мало чем отличался бы от дикаря, которым ты меня считала. Я повторял себе, что, если бы ты любила меня по-настоящему, наверняка захотела бы остаться.

— Я хотела остаться, Джафар, но боялась… за тебя. Не желала становиться между тобой и твоим племенем, служить причиной бед и неприятностей. Подумай только, в чем тебя обвиняли, и это всего лишь за милосердие к Эрве! Не могу вынести мысли о том, чтобы снова причинить тебе боль. Ты уверен, что племя не станет возражать против твоей женитьбы на мне? Я всегда считала, что ты должен жениться по политическим соображениям.

— Совершенно верно. Однако ты не совсем разбираешься в политических воззрениях берберов. До сих пор я не мог предложить тебе руку, не изменив своему долгу. Но теперь, когда я заключил мир с Бурмоном, такой брак означает, что у меня появились сильные союзники. По закону берберов вождю дозволяется взять в жены даже дочь врага, если это поможет укрепить межплеменные союзы. В этом случае мне крайне выгодно жениться на женщине, к просьбам и советам которой прислушивается сам глава «Арабского Бюро».

— Именно поэтому ты хочешь жениться на мне? — нерешительно спросила Алисон. — Чтобы использовать меня в качестве могущественного союзника?

Голос звучал небрежно, почти весело, но Джафар уловил в нем нотки неуверенности и мрачно улыбнулся.

— Подойди ко мне, — приказал он и, не дожидаясь, пока Алисон подчинится, притянул ее к себе, стиснул в объятиях. Лишь потом, медленно наклонив голову, Джафар завладел ее губами и обжег страстными поцелуями, кружившими голову и окончательно убедившими Алисон в правдивости его слов. Джафар продолжал целовать ее, властно, с прежней неукротимой свирепостью, заставляя окончательно терять рассудок.

И когда он наконец отстранился, давая Алисон возможность вздохнуть, щеки девушки пылали, а губы распухли и болели. Но ей было все равно. Она хотела снова и снова испытать его неумолимую жестокость, ревность и жажду обладания и даже втайне надеялась, что буйная природа их любовных игр не изменится.

Джафар удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за словно одурманенной Алисон. Глаза его жарко, почти зловеще блеснули:

— Я не целую своих союзников, Эхереш, и не укладываю их в постель.

— Надеюсь, — робко усмехнулась Алисон. — Это… это было очень убедительно.

И, безуспешно пытаясь взять себя в руки, начала разглаживать складки помятого платья. Взгляд Джафара скользнул к скромному вырезу, прикрывавшему изгиб соблазнительных грудей, но оставлявшему на виду островок шелковистой кожи. Желание, острое и пылкое, мгновенно вспыхнуло в нем при воспоминании о вкусе этих тугих вершинок, этой сладостной плоти.

Но тут до него вновь донеслись шум, веселые голоса и звуки музыки из бальной залы, и Джафар мгновенно опомнился. Неохотно отпустив Алисон, он отступил, стараясь воспротивиться искушению вновь коснуться ее.

— Больше всего на свете мне хотелось бы умчать тебя отсюда, Эхереш, — гортанно выдохнул он — сорвать с тебя одежду, обнажить ослепительное тело и любить всю ночь напролет, но думаю, будет лучше, если я найду твоих дядюшек и попрошу разрешения жениться на тебе.