Оставив смертельно побледневшего Рейса в кабинете, генерал вышел мурлыкая себе под нос шансонетку. Полковник с ненавистью посмотрел ему вслед и пробормотал:

— Чертов жандарм!

Едва моряки вышли из здания штаба крепости, Иессен развернулся к великому князю и обеспокоенно спросил:

— Что на вас нашло, Алексей Михайлович?

— Не могу сказать, Карл Петрович, — поразмыслив, ответил Алеша, — просто этот генерал меня отчего-то бесит. Я вот нутром чую, что от него следует ждать неприятностей.

— Право, не ожидал от вас.

— Ох, я и сам от себя не ожидал.

— Ну ладно, что сделано, то сделано. Вот что дальше делать?

— Надо самим браться за укрепление позиций на перешейке. Иначе Фок после первых выстрелов отведет войска к крепости и ничего хорошего из этого не выйдет.

— Но что мы можем, не снимать же в самом деле с броненосцев и крейсеров пушки? Сразу говорю, ваше мнение о полной бесполезности малокалиберной артиллерии я не разделяю!

— Воля ваша, но даже и без этого можно кое что предпринять. На каждом перворанговом корабле есть две пушки для корабельного десанта. А всего их никак не менее трех десятков. Плюс трофеи, захваченные на Эллиотах. Этого вполне хватит, чтобы надежно укрепить перешеек.

— Кстати, а что за опыты вы проводите в Дальнем на пару с Меллером? До меня дошли слухи о неких диковинных железнодорожных установках…

— А хотите посмотреть? — вопросом на вопрос ответил Алеша.

— Не откажусь.

На следующий день Иессен и Алеша в сопровождении нескольких артиллерийских офицеров прибыли в железнодорожные мастерские Дальнего. Поначалу адмирал хотел, чтобы изготовленные по заказу великого князя установки доставили в Порт-Артур, но тому удалось настоять на посещении вверенного ему порта. Встречал прибывшее на поезде начальство капитан второго ранга Шельтинг. Тепло поздоровавшись с последним командиром «Бобра», адмирал велел показывать ему пушки. Железнодорожные платформы с установленными на них орудиями уже ждали, и офицеры с интересом принялись их осматривать. Первой была уже знакомая нам шестидюймовка с погибшей канонерки. Затем, две армстронговские стодвадцатимиллиметровые пушки с японского крейсера.

— Платформы выдержат? — заинтересовано спросил кто-то из офицеров.

— За наши не поручусь, — охотно пояснил великий князь, — но техники использовали американские четырехосные. Их немного, но для подвижной батареи хватит. Правда перед стрельбой надобно выставлять домкраты, но много времени это не занимает.

— А отчего, такой разнобой в орудиях? Неудобно же…

— Увы, господа, что есть то и ставили. Впрочем нет худа без добра, полагаю испытания в боевой обстановке помогут выяснить какой из вариантов является наилучшим.

— А это еще что? — удивился адмирал, узрев стоящий на путях паровоз, обшитый котельным железом, на тендере которого красовалась трофейная двенадцатифунтовка[102].

— Небольшая импровизация, — усмехнулся Алеша, — на случай если японцы прорвутся к батарее, прежде чем ее оттащит паровоз.

— Остроумно, — не то похвалил, не то пожурил Иессен, — а это как прикажете понимать?

Следующая платформа, очевидно, прежде была четырехосным паровозным тендером с которого сняли бак и срезали наполовину борта. Вместо устаревшего орудия образца 1877 года, на ней стояла вполне современная шестидюймовка системы Канэ с щитом трапециевидной формы.

— Я так понимаю, — хмыкнул флагманский артиллерист барон Гревениц, — это и есть пропавшее неизвестно куда погонное орудие с «Осляби»?

— Надеюсь, у вас есть этому объяснение, — нахмурился командующий эскадрой.

— Видите ли, Карл Петрович, — с самым невинным выражением лица отвечал ему Алеша, — я давно ставил вопрос об испытании наших снарядов для того, что бы наши артиллеристы точно знали о возможностях своего оружия. Подобное испытание санкционировал еще покойный Степан Осипович, но, к сожалению, не дожил до его осуществления.

— Так вот вы зачем нас сюда тащили, — улыбнулся адмирал, — но что послужит целью?

— Здесь спокойнее, — пожал плечами великий князь, — и глаз чужих меньше. А мишенями послужат… благоволите!

С этими словами он показал собравшимся небольшую площадку, с одной стороны примыкавшую к порту, а с другой к невысокой скале, на которой был свален разный хлам, оставшийся от ремонта судов: котлы, детали машин и обшивки. Венчал эту кучу мусора неизвестно откуда взявшийся паровоз с взорвавшимся котлом.

— Надеюсь, этот локомотив не испорчен специально ради испытаний? — осторожно пошутил лейтенант Черкасов.

— Нет, что вы, — невозмутимо отозвался Алеша, об этом паровозе позаботились хунхузы.

— Ну, что же, приступим, — скомандовал Иессен.

Расчет из моряков с надписью «Бобр» на бескозырках занял места у пушки. Домкраты были установлены, цель отлично видна, а расстояние известно до аршина. По команде Шельтинга один из комендоров произвел выстрел. Установка показала себя выше всяких похвал. Немедленно произведенный осмотр показал, что все соединения выдержали испытание без малейших повреждений. Зато результаты выстрела оказались обескураживающими.

— Промазали что ли? — недоуменно спросил адмирал.

— Да нет, попали, — нахмурился Алеша.

Действительно, осмотр показал, что бронебойный снаряд угодил прямо в середину котла, проломил его насквозь и полетел дальше, застряв в скальной породе. Поработав немного кирками и гандшпугами,[103] матросы извлекли снаряд на свет божий и артиллеристы с удивлением увидели, что он абсолютно цел, если не считать расколовшегося запального стакана.

— Может с изъяном попался? — с надеждой в голосе спросил Черкасов.

— Сейчас посмотрим, — отозвался Шельтинг и велел продолжать.

Увы, результаты дальнейшего обстрела были ничуть не утешительнее. Из семи выпущенных снарядов взорвалось всего два, да и те в двадцати саженях от обстреливаемого ими котла, то есть на расстоянии, в любом случае, превышающем обычную ширину корабля. Случившееся как громом поразило собравшихся. Иессен и офицеры растерянно смотрели друг на друга, не зная что сказать. Первым из ступора вышел Черкасов.

— Так может оно и к лучшему, что нас японцы закупорили… как с таким в бой идти?

— Лейтенант, — одернул его Шельтинг, — держите себя в руках!

Подождите, должно же быть какое-то разумное объяснение, — разволновался великий князь, — мы же испытывали платформу со старой пушкой. Снаряды вполне исправно взрывались!