И теперь от его решения зависела судьба нескольких десятков,а может, сотен римлян.

— Нет, — решительно сказал консул, которому нельзябыло отказать в мужестве, — всем спрятать мечи! Народный трибун вправезадержать любого человека в городе на одни сутки, а эдил вправе проводить его втюрьму. Кто бы я ни был, нельзя нарушать римские законы.

И сделав знак своим ликторам, консул добровольно пошел заэдилом.

Видя это необычайное решение, даже Клодий замолчал, непытаясь что-либо сказать. Из толпы послышались приветственные выкрики в адрессамого Метелла.

Помпей был у себя в доме, когда к нему ворвался бледныйЦицерон.

— Твой трибун с помощью эдила Гая Вибия Пансы, —задыхаясь, объявил он, — арестовал консула Метелла Целера. Это можетвызвать резню в городе.

Полководец вначале даже не поверил. Но, быстро придя в себяи накинув трабею, он поспешил выйти из дому в сопровождении Цицерона, спеша кПалатину, где находился дом эдила Гая Вибия Пансы.

У дома уже стояла довольно большая толпа сторонниковоптиматов. Среди людей выделялся один, высокого роста, с резкими чертами лица,в темной тунике. Он громко говорил, обращаясь к толпе.

Помпея и Цицерона эти люди встретили радостными криками.Толпа расступилась, и Помпей решительно вошел в дом. За ним следовал Цицерон.

В вестибуле[162] их встречал сам Панса.

— Немедленно освободить консула, — гневно сказалПомпей.

— Но, Великий, — попытался возразить Панса, —Метелл Целер оскорбил народного трибуна и…

— Он снимает свои обвинения против консула, —перебил его Помпей, — немедленно освобождайте консула, иначе сейчас толпаштурмом возьмет твой дом.

— Хорошо, — сразу все понял Панса.

Выходя из дома, Помпей обратил внимание на предводителя этойтолпы, собранной здесь в защиту оптиматов.

— Кто это такой? — спросил он у Цицерона.

— Анний Милон, но я его совсем не знаю, —лицемерно прошептал Цицерон.

«Похоже, скоро у Клодия будет достойный соперник», —невесело подумал Помпей.

Если желание сбывается свыше

Надежды и меры,

Счастья нечайного день

Благословляет душа.

Гай Валерий Катулл

Весенние дни выдались в Риме небывало теплыми, и уже сапреля римляне начинали посещение площадок для спортивных игр на открытомвоздухе в термах, гимнасиях и других общественных местах.

Некоторые термы были приспособлены для совместногопользования, когда левую часть построек отдавали женщинам, а правую — мужчинам.

В Риме еще не прижился обычай совместного посещения терм,получивший столь скандальное распространение в более поздние времена.

В этот майский день Аврелия и Юлия посетили термы Минуция,где уже собрались многие знатные матроны и девушки из прославленных фамилий«Вечного города».

Несмотря на солнце, ярко светившее в этот майский день,желающие могли пройти в открытое помещение, куда из гипокаустерия[163]по трубам поступал горячий воздух. Это было новое изобретение Сергия Ората,позволяющее пользоваться термами и в зимние дни.

У входа женщин встречал управляющий, получавшийсимволическую плату, и капсарий, которому женщины сдавали свои деньги,драгоценности и верхнюю одежду.

Кого только не было в этот день в термах! СвоенравнаяТеренция — жена Цицерона и старшая весталка, благочестивая Домициана, веселаяТертулла — жена Красса и всегда молчаливая Лоллия — жена Авла Габиния.

Даже в термах выделялась своей громкой речью и цинизмомКлодия, сидевшая в окружении своих беспутных сестер.

Юлия подошла к группе молодых девушек, среди которых были еедвоюродная сестра Атия, дочь Сервилии — Юния, дочь Катона — Порция и дочьЦицерона — Туллия. Девушки весело шутили над Юнией, день свадьбы которой былуже назначен на календы квинтилия.[164] Она выходила замуж заГая Кассия Лонгина.

Аврелия, заметившая сидевшую недалеко Сервилию, направиласьк ней.

— Пусть Юнона пошлет счастье в твой дом,Сервилия, — радушно сказала Аврелия, присаживаясь рядом.

— Спасибо, — встрепенулась задумавшаяся женщина,не заметившая подошедшую Аврелию, — пусть Венера будет благосклонна и ктвоей внучке Юлии.

— Мне рассказывали, что свадьба Кассия Лонгина и Юниисостоится во время календ квинтилия. Это правда? — спросила Аврелия.

— Да. Семья Гая Кассия решила провести свадьбу летом.Они очень торопятся, — усмехнулась Сервилия, — но молодые любят другдруга. Кроме того, Гай самый близкий друг моего сына.

— Мне говорил об этом Цезарь, — спокойно ответилаАврелия. При упоминании этого имени Сервилия непроизвольно вздрогнула ипокраснела. От Аврелии, имевшей наблюдательность сына, не укрылся ни одинмускул на лице молодой женщины.

Она подвинулась ближе.

— Ты по-прежнему его любишь, Сервилия? — оченьтихо спросила Аврелия.

Ее собеседница на этот раз не вздрогнула. Она, помолчавнемного, так же тихо ответила одним словом:

— Да.

Аврелия все понимала. Она знала о взаимной многолетней любвисвоего сына и Сервилии. Догадывалась об их прежних встречах. Но как тактичнаямать старалась не вмешиваться в личную жизнь сына. И сегодня впервыеприкоснулась к этой деликатной теме.

— Цезарь скоро возвращается в Рим из Испании, —начала нелегкий разговор Аврелия.

— Я слышала, — кивнула в ответ Сервилия, — ноон будет ждать за чертой померия права на триумф. Говорят, в Испании он одержалнемало побед.

За символической чертой померия[165]оставался триумфатор, как бы официально не въезжающий в город. Только послетриумфа он считался формально попавшим в Рим, даже если проживал в городенесколько лет. Но претендент на триумф автоматически исключался из политическойжизни Рима до проведения триумфа, считаясь как бы отсутствующим. Таким образом,он не мог претендовать ни на одну административную должность.

Цезарь, которому исполнилось сорок лет, несомненно, захотелбы выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Но жесткие законы Рима ставили егоперед выбором — проведение триумфа или выдвижение в консулы.