– Этого я не говорил!

Возмущаться было бесполезно. Бань уже шла вдоль гребня, и Марото был вынужден последовать за ней. Еще недавно он с радостью шагал бы вторым по этому пологому склону, любуясь, как натягивается материя ее обрезанных брюк на узких мускулистых бедрах… Но Марото уже смирился с тем, что эти дни остались в прошлом. Он решил, что лучше смотреть под собственные ноги, но не успел этим заняться: Бань остановилась, чтобы оглядеться, он уперся взглядом в ее сапоги и тоже обернулся к раскинувшейся позади панораме.

Покрытый густой травой гребень постепенно поднимался все выше, упираясь в глинистую кручу оранжевой и розовой расцветки. Склоны погружались в бесконечные джунгли, но позади, с той стороны, откуда шли Марото и Бань, за изумрудным простором теперь мерцала тонкая лазурная полоска моря Призраков – четкая граница между зеленью леса и бледной голубизной неба. Стоило отойти от ровных пляжей и скалистых мысов вглубь острова, как Джекс-Тот превращался в череду небольших, но очень крутых хребтов, перемежаемых узкими лесистыми долинами, как будто джунгли прорастали между растопыренными пальцами великана.

Наконец ландшафт изменился, и показавшиеся за соседним хребтом горы выглядели теперь более высокими, а долины между ними – более протяженными. Зрелище было очень красивым, и Марото тотчас ощутил привычную боль в сердце при мысли о том, как понравилась бы Пурне эта живописная дикая местность, населенная неслыханными чудовищами, где ее кривой угракарский клинок ожидали бы новые захватывающие приключения.

– Могу я попросить тебя кое о чем, Полезный?

Как обычно, просьба Бань больше походила на приказ.

– Конечно.

Марото оторвался от чарующего зрелища и увидел до жути близкую и ничуть не менее эффектную картину: ягодицы Бань, которая ухватилась за кромку утеса и повисла, точно кошка на занавеске.

– Ты не переломишься, если слегка подтолкнешь? Знаю, ты впадаешь в черную меланхолию от одной только мысли о прикосновении ко мне, но если не поможешь, мы застрянем здесь надолго.

– Да, сейчас. – Его руки с готовностью дернулись к вожделенной цели. – Простите, Бань, мои мысли были далеко.

– Капитан Бань, – поправила она, взбираясь на скалу с его помощью. – И где же были твои мысли, Полезный? В каком-нибудь местечке поинтереснее, чем Затонувшее королевство с его скучными пейзажами, которых не доводилось видеть ни одному смертному за последние десять веков?

– Затонувшее королевство, – повторил Марото, запуская пальцы в холодную черную землю под теплой травой и вьющимися стеблями цветов, с каждой новой зацепкой, с каждой точкой опоры для ноги удаляясь от древних джунглей, раскинувшихся внизу. – Я вам больше скажу, капитан. В тот первый день, когда мы повстречались, Ники-хюн сказала верно: что бы это ни было, оно не поднялось со дна моря месяц назад. Откуда бы оно ни появилось, но уж всяко не из-под воды, это очевидно.

Сапог Бань соскочил с камня и едва не заехал Марото по носу. Варвар еще крепче вцепился в землю, поднимаясь по залитому солнцем склону и в первый раз не жалея о том, что оказался босым в этих джунглях, полных острых камней, колючих растений и змей, змей, змей.

– Ты сказал «очевидно» – что ж, хорошее слово… Эта мысль только сейчас родилась в твоих размякших мозгах, дедушка Полезный? Или до сих пор ты просто пытался не думать об этом?

– Похоже на то, – признался Марото, уже давно давший себе слово не забывать Пурну и честно рассказывать о ней миру, который стал с ее гибелью намного хуже. – Помните, той первой ночью на берегу я говорил о своей подруге?

– Это которая умерла незадолго до того, как еще один друг спровадил тебя сюда?

– Да, о ней. – Марото замолчал и потянулся вверх, держась поближе к траве и колючим цветам; стоит немного отклониться назад, и он кубарем покатится вниз. – Только она умерла уже после того, как он отправил меня сюда. Впрочем, «спровадил» и впрямь подходит лучше.

– Постой… – Бань медленно взобралась еще на один уступ, словно вознамерилась подняться в самые небеса. – Откуда ты знаешь, что ее нет, если оказался здесь раньше, чем она умерла?

– У Пурны… – Марото остановился, не в силах сосредоточиться на подъеме. Он опустил голову в холодную траву и, когда боль немного отпустила, объяснил: – У нее была слишком тяжелая рана, с такой не выживают.

– Ни хрена подобного! – Бань оглянулась на него. – Ты не видел, как она умерла, а значит, не можешь знать наверняка. Это главное, Полезный, а все остальное не важно.

– Вы сами не понимаете, что говорите, – проворчал Марото. Он знал, что спутница хотела поддержать его, но все равно рассердился. – Бань, напрасная надежда хуже, чем безнадежность, этот урок я…

– Капитан Бань, – буркнула она, сердито пнув сапогом землю прямо у него над головой. – И я не дам даже акульего дерьма за уроки, которые ты, Полезный, как тебе кажется, получил от жизни. Надежда всегда есть, пока мы не знаем наверняка. Недавно мне повстречалась женщина, которую вся Звезда считала давно погибшей, а незадолго до того, как вытащила тебя из воды, я сама чудом выжила в ситуации, когда любой нормальный человек уже решил бы, что ему конец. Пожар на корабле, в полный штиль, посреди моря Призраков, кишащего всевозможными чудовищами, у берегов сраного Затонувшего королевства, – и после этого ты мне будешь рассказывать о напрасных надеждах? По-твоему, это напрасная надежда заставила нас с Ники-хюн плыть к берегу, вместо того чтобы утонуть заодно с «Королевой пиратов»? Или, может, это напрасная надежда зажгла костер, который Донг-вон увидел в ночи?

Бань замолчала, но Марото, даже не видя ее лица, догадался, что она еще не закончила, и поэтому ничего не ответил. Наконец пиратка откашлялась и продолжила:

– Я ведь не дура, Полезный, и понимаю, как мало шансов выжить у остальных членов команды. И я вынуждена принимать решения, исходя из этого понимания. Но я не перестану надеяться, пока не увижу трупы, выброшенные на берег. Сомневаюсь, что ты меня послушаешь, но повторю еще раз, и пусть мне приходилось врать в глаза родной старушке-матери, но я ни за что не стала бы пудрить мозги своим людям или щадить их чувства, скрывая правду. А правда такова: ты не видел, как умерла твоя подруга Пурна, и ты не можешь знать наверняка, что она мертва. И насрать на все остальное. Пусть она живет в твоем сердце, приятель, по крайней мере до той поры, когда ты выберешься с этого проклятого острова и сможешь заботиться о чем-то еще, кроме собственной шкуры.

Речь была хороша, настолько хороша, что Марото всерьез ожидал появления какого-нибудь нового крылатого ужаса, который подцепит Бань и унесет со скалы в насмешку над оптимизмом молодости. Но этого не случилось, и тогда он разрешил ее словам тонкой струйкой просочиться к нему в сердце, а не хлынуть туда мощным потоком. О, как хотелось разделить ее детскую надежду! Но жизнь научила Марото: часто выходит еще хуже, чем ты опасался, но лучше – никогда.

А что же София? Бань сейчас сказала, что встретила женщину, которую весь мир считал погибшей. Прямое подтверждение тому, о чем Марото и так знал: София и есть та бывшая любовница, что вырезала трубку для Бань. София, которую Марото тоже похоронил много лет назад, хоть и не был свидетелем ее смерти. Просто не мог представить, что она избежала участи, которая, по слухам, ее постигла. А если бы Марото не поверил слухам, а продолжал надеяться? Он ведь допускает, что милая Чхве, Хассан и Дин могли остаться в живых, так почему не предположить, что и Пурна тоже? Вместо того чтобы оплакивать ее каждый день, не лучше ли уцепиться за надежду, сколь бы слабой она ни была?