В глаза била вызывающая роскошь, но роскошь, созданная руками опытных дизайнеров по лучшим образцам. Это, кстати, наводило на мысль о том, что самое ценное из дома вывезено. Пустые пространства стен требовали, чтобы их заполнили картинами, сиротливо стояли подставки для ваз, сервская пастушка безнадежно взывала к отсутствующему дрезденскому принцу, тоскливо трубили нефритовые слонята, призывая родителей. Вдруг в открытой двери одной из комнат мелькнула знакомая картина.

— Точная реконструкция из Бондианы? — спросил Северин, без спроса вторгаясь в комнату.

Всю дальнюю стену занимали мониторы, под ними тянулась сборка видеомагнитофонов, посередине комнаты стоял громадный футуристический агрегат с множеством тумблеров и разноцветных лампочек, перед ним крутящееся кресло с высокой спинкой, рядом — вскрытая коробка с видеокассетами, у стены справа — столик второго дежурного, стул, стеллаж, уставленный подписанными кассетами, огромная схема поместья, испещренная какими-то значками.

Впрочем, в комнате никого не было, а из множества мониторов светились только четыре, являя стоп-кадры: вид из камеры над воротами на дорогу до самой лесозащитной полосы у шоссе; подъездная аллея, упирающаяся в закрытые черные ворота; внутренность гаража с угловатым «хаммером» и известным всей Москве серебристым бронированным «мерседесом» Каменецкого; и почему-то какой-то ничем не примечательный холл, который Северин с Наташей точно не посещали, вероятно, из-за его непримечательности.

— Обычная комната слежения, — сказал Каменецкий, — вот только следить некому. Пришлось самому поутру сидеть, все глаза проглядел, Наташу ожидаючи, — он подошел к коробке с видеокассетами, достал четыре штуки, прошел к дальней стене, посмотрел на таймеры видеомагнитофонов, — спасибо, что напомнили, менять пора.

Северин поднял голову, по дороге от шоссе к поместью неспешно трусила большая собака со свалявшейся шерстью. «Надо же, не стоп-кадр», — отметил Северин.

— Теперь ваш приезд навсегда останется в истории, как раньше писали: хранить вечно, — Каменецкий уже сидел за маленьким столиком и надписывал наклейку на видеокассете, — мог бы, конечно, вам подарить, но порядок есть порядок. Да и зачем вам? А мне какая-никакая память.

— А сейчас-то зачем все это работает, коли следить некому, — подначивая, спросил Северин, — или вы хотите запечатлеть на память наш отъезд.

— Нет, я хочу запечатлеть для истории свой собственный отъезд, — абсолютно серьезно ответил Каменецкий, — все этапы, поэтому включены именно эти четыре камеры, вас ведь это интересовало, Евгений Николаевич? Так я ответил со всеми присущими мне открытостью, искренностью и чистосердечием. А теперь давно обещанный сюрприз! — вдруг закричал он. — Прошу следовать за мной!

Они быстро миновали несколько коридоров, поворачивая то налево, то направо, один раз поднялись по лестнице, два раза спустились, прошли темным коридором и, наконец, через узкий и невысокий дверной проем вступили в странное помещение. Оно было круглым, метров семи в диаметре, на мозаичном полу расходились от центра вложенные одна в другую разноцветные пятиконечные звезды, посередине стал большой черный параллелепипед, около метра в длину и по полметра в высоту и ширину, плоскости его были отшлифованы до зеркального блеска, нет, не зеркального, как блестит только черный мрамор. Вот и блеск двух позолоченных, возможно даже золотых курильниц, стоявших по обе стороны от алтаря, безнадежно соперничал с ним в яркости и благородстве.

Стены, поднимавшиеся на несколько метров, были облицованы большими керамическими плитами, покрытыми таинственными письменами и знаками, впрочем, таинственными они были для Северина, Наташа разглядывала их с большим вниманием и, судя по мерному движению головы, даже читала. Северин же устремил взгляд вверх, где шел ярус высоких стрельчатых окон. Венчал конструкцию круглый купол, расписанный под древнюю карту звездного неба с символическими изображениями планет и зодиакальных созвездий. Но Северина и тут заинтересовал сугубо практический вопрос: где они находятся, вернее, где находится это странное помещение. Точно не в угловой башне, в них, как успел заметить Северин, никаких стрельчатых окон не было.

— Вы не представляете, каких трудов стоило мне встроить этот храм в замок, — ответил на его немой вопрос Каменецкий, — но результат, как вы можете убедиться, стоил этих трудов. Без хвастовства скажу: выдающийся, уникальный сплав древней традиции и самых современных технологий. Здесь должны были совершаться сложнейшие магические ритуалы, здесь должны были открыться врата в высшие сферы духа, здесь великая жрица должны была сорвать последнюю печать, здесь я надеялся постичь Душу Мира, — в голосе его прозвучала искренняя грусть, — надеялся… Теперь все придется начинать с начала.

Рулада мобильного телефона показалась в этом вместилище высших сил каким-то нелепым анахронизмом, атавизмом грубой материальной эпохи.

— Прошу меня извинить, — сказал Каменецкий, вынимая трубку из кармана, — дела, даже в такой день не отпускают.

Он, прижимая трубку к уху, поспешил к дверям. Наташа метнулась к Северину, на миг прижалась к нему, зашептала на ухо: «Пойдемте отсюда! Нехорошее это место! Я чувствую, как черные силы опутывают меня! Пойдемте же быстрее!»

Северин краем глаза видел, как на проем наплыла дверь, это понятно, мелькнула мысль, человек хочет поговорить без свидетелей, вот и прикрыл. Да чтобы он совсем пропал и не нарушал этот сладостный миг, который хотелось продлить в вечность! «Быстрее!» — шептала Наташа, да и он вдруг осознал, что дверь прикрывала не человеческая рука, человек порывист и резок, а такая монотонность и неотвратимость свойственна машине или…

Расстояние до двери Северин покрыл в два прыжка и, даже не пытаясь втиснуть носок кроссовки в истончившуюся щель, обрушился на дверь всей своей девяностокилограммовой массой. С тем же успехом он мог атаковать стену. Собственно, это и была стена, плита, исписанная таинственными письменами и знаками, лишь ноги отразившего как мячик и свалившегося на пол Северина указывали на то место, где недавно был проем. Стена издала короткий смешок — это защелкнулись запоры.

Северин быстро вскочил на ноги и, потирая ушибленное плечо, громко крикнул: «Эй, что за дурные шутки?!» Наташа подбежала к нему, вновь прильнула, шепнула заботливо: «Тебе очень больно?!» И лишь потом завопила во все горло: «Бяка, немедленно открой дверь!» Ответа не последовало. Наташа сделала несколько пассов руками над плечом Северина и вдруг остановилась, с некоторым недоумением глядя на стену за его спиной, потом продолжила движения.

— Как рукой сняло! — воскликнул удивленно Северин, нисколько не лукавя, и для убедительности несколько раз резко крутанул плечом.

— Рукой и сняла, — просто сказала Наташа, немного отодвигаясь, — делать-то что будем?

— Будем ждать. Пока, — ответил Северин и прошел к алтарю, — садись, еще набегаемся, если повезет, — и, показывая пример, опустился на пол, привалившись спиной к камню.

— Или если не повезет, — сказала Наташа, опускаясь рядом.