Коренастый седой иракец отлично понял, что сказал Бейкер, но долго не мог поверить своим ушам. Во-первых, ни один здравомыслящий человек не осмелится передать раису такую ничем не прикрытую угрозу. Саддам, как древние вавилонские цари, имел обыкновение вымещать свою злобу на том, кто принес недобрую весть.

Во-вторых, он не был уверен, что американец говорит серьезно. Ведь радиоактивные осадки, эти неизбежные последствия ядерного взрыва, выпадут не только на Багдад? Будет опустошена половина Среднего Востока, не так ли?

Тарик Азиз полетел в Багдад в смятении. В Женеве он так и не узнал по меньшей мере трех вещей.

Во-первых, что современное так называемое тактическое ядерное оружие, как небо от земли, отличается от бомбы, сброшенной на Хиросиму в 1945 году. Новые бомбы недаром называли «чистыми»: хотя их тепловой эффект и взрывная мощь остались на прежнем уровне, выбрасываемые при взрыве радиоактивные осадки имеют чрезвычайно малое время жизни.

Во-вторых, что в трюме линейного корабля «Висконсин», стоявшего в Персидском заливе и поддерживаемого линкором «Миссури», были установлены три сверхпрочных контейнера из стали и железобетона. Даже если корабль пойдет ко дну, то эти контейнеры не разрушатся и за десять тысяч лет. В них лежали три крылатых ракеты типа «томагавк»; американцы надеялись, что их не придется пускать в ход никогда.

В-третьих, что государственный секретарь США совсем не шутил.

Темной южной ночью генерал Питер де ла Бильер прогуливался по пустыне. Его сопровождали лишь поскрипывание песка под ботинками и собственные беспокойные мысли.

Вкусы профессионального солдата, участника многих сражений, были предельно аскетичны. Ему не доставляла удовольствия роскошь больших городов, он чувствовал себя легко и непринужденно лишь в военных лагерях и на позициях своих войск, в компании таких же солдат, как и он сам. Подобно многим его предшественникам, ему нравилась аравийская пустыня с ее бескрайними просторами, испепеляющей жарой, а больше всего – с ее благословенной тишиной.

Вечером он приехал на передовые позиции; такую роскошь он позволял себе всякий раз, как только представлялась возможность. Потом генерал ушел из лагеря святого Патрика, и за его спиной остались укрытые маскировочными сетями танки «челленджер», которые напоминали прильнувших к земле животных, терпеливо ждущих своего часа, и расположившиеся под машинами танкисты, которые готовили ужин.

Будучи близким другом генерала Шварцкопфа и непременным участником всех самых секретных совещаний, генерал де ла Бильер знал, что война неизбежна. Оставалось меньше недели до назначенного ООН дня, а пока не было видно ни малейшего намека на то, что Саддам Хуссейн собирается уйти из Кувейта.

Той звездной ночью в аравийской пустыне британскому генералу не давала покоя мысль о том, что он не может понять мотиваций багдадского тирана. Как истинный солдат, де ла Бильер всегда пытался понять своего врага, его тактику, его стратегические замыслы, проникнуть в ход его мыслей, в его намерения.

К самому багдадскому диктатору генерал не испытывал никаких чувств, кроме презрения. Его возмущали практикуемые Саддамом бесчисленные убийства, пытки, настоящий геноцид; подобным фактам не было конца. Саддам никогда не был солдатом, немногим талантливым иракским военачальникам он не давал никакой свободы действий, а лучших из них расстрелял.

Но главное было в другом: Саддам Хуссейн, очевидно, единолично принимал все самые важные политические и военные решения, и все эти решения казались абсолютно бессмысленными.

Для вторжения в Кувейт он выбрал неудачное время, а для оправдания своей агрессии нашел неудачный повод. Потом Саддам сам упустил возможность убедить своих соседей-арабов, что он готов к дипломатическим путям решения кризиса, что он способен прислушиваться к голосу разума и что кризис может быть преодолен посредством переговоров между одними лишь арабскими странами. Не упусти Саддам такую возможность, он вполне мог бы рассчитывать на то, что арабская нефть и дальше будет течь рекой, а конференция арабских стран затянется на годы, и Запад постепенно утратит к ней всякий интерес.

Лишь собственная глупость Саддама не позволила ему изолировать Запад от решения кувейтской проблемы, а после того, как стали общеизвестны жестокости оккупационных войск в Кувейте, после попытки использовать западных заложников в качестве человеческого щита сам Ирак оказался в полной изоляции.

В первые дни войны богатейшие нефтяные месторождения на северо-востоке Саудовской Аравии были практически беззащитны, но Саддам не решился перейти кувейтско-саудовскую границу. При разумной стратегии гигантская армия Саддама могла бы дойти даже до Эр-Рияда; тогда он мог бы диктовать свои условия. Он этого не сделал, а тем временем был воздвигнут «Щит в пустыне». Саддам же терпел одно моральное поражение за другим.

Возможно, Саддам был ловким бандитом, но в вопросах политической и военной стратегии он оставался полным профаном. Неужели, размышлял генерал, человек может быть настолько глуп, настолько недальновиден?

Даже перед лицом нависшей над Ираком угрозы воздушного удара невиданной силы каждый его шаг, и политический и военный, был ошибкой. Может, он не представлял, какой силы удар обрушится с небес на Ирак? Может, он действительно не понимал, что авиация коалиции за пять недель нанесет такой ущерб его армии, какой не удастся восполнить и за десять лет?

Генерал остановился и повернулся лицом к северу. Ночь была безлунной, но в пустыне звезды светят так ярко, что даже в их свете хорошо видны очертания предметов. За ровной полосой песка начинался лабиринт песчаных стен, противотанковых рвов, минных полей, проволочных заграждений, канав – всего того, что составляло передовую линию обороны иракской армии, через которую американские саперы скоро проложат проходы для «челленджеров».

И все же у багдадского тирана был один козырь, о котором знал и которого боялся британский генерал. Саддам мог в последний момент уйти из Кувейта.

Время работало не на союзников, а на Ирак. Пятнадцатого марта у мусульман начинался рамазан. В течение месяца от восхода солнца до его заката правоверный мусульманин не может осквернять свои уста ни пищей, ни водой. Есть и пить разрешено только по ночам. Мусульманская армия во время рамазана практически небоеспособна.

После 15 апреля пустыня превратится в ад, где даже в тени температура будет подниматься до пятидесяти пяти градусов. Тогда станут особенно слышны голоса тех, кто уже сегодня требует возвращения американских солдат домой; к лету будет невозможно противостоять протестам в США и неудобствам жизни в раскаленной пустыне. Союзникам придется вывести свои войска, а ввести их в Саудовскую Аравию еще раз будет неизмеримо труднее. Антииракскую коалицию можно создать только один раз.

Следовательно, к 15 марта война должна быть закончена. Наземные военные действия планировалось завершить за двадцать дней. Значит, они должны начаться – если они вообще начнутся – не позднее 23 февраля. Но до этого Чаку Хорнеру нужно тридцать пять дней на воздушную войну, чтобы подавить иракскую систему обороны: все эти орудия, машины, ракеты, сооружения и воинские части. Семнадцатое января – последняя реальная дата начала воздушной войны.