Сейчас вместе с вооруженным конвоем Балор спускается с холма. Три черных джипа «экспедишн» с пуленепробиваемыми стеклами и усиленными бамперами и трейлер. На улице жарко, но Балор надел черный костюм, сшитый на заказ. Без галстука. Длинные, посеребренные сединой волосы аккуратно расчесаны и заправлены за уши. Их машину ведет, еле помещаясь между рулем и сиденьем, великан Моррис Магог. Задние сиденья разложены, на них стоят многочисленные упаковки с банками бобов и соусом сальса, пачками риса и пакетами конфет, зерновыми батончиками и чипсами, лежат свежие дыни. Все это раздадут тем, кто соберется сегодня на площади Пайонир-Кортхаус-сквер.

Балор знает, что болтают о его слепом глазе. Чего только люди не выдумают: мол, его ранило осколком шрапнели, укусила змея, отравили военные, в мозгу застряла прошедшая через роговицу пуля. А правда такова: в детстве у него начались проблемы со зрением. И постоянно мучили страшные головные боли. Мать отвела его к деревенскому врачу, и тот после осмотра сказал, что у ребенка опухоль. А оперировать в таких условиях невозможно. Тогда мама пошла в госпиталь к военным и стала умолять их о помощи. Они сказали «нет». Женщина отказалась уходить, тогда ее ударили прикладом по лицу и сбили с ног.

— Но ведь мой сын умрет!

— Ну и что с того?

И тогда мать начала молиться. Она истово молилась утром и вечером, перед завтраком, обедом и ужином. Складывала руки, иногда прижимала сына к груди и что-то неразборчиво шептала: какие-то отчаянные заклинания против кровотечений из носа, потом — против слепоты, которая поразила глаз мальчика. Однажды ночью Балор проснулся и увидел, что возле его кровати стоит кто-то белоснежный. Вместо лица — размытое пятно, вместо пальцев — изгибающиеся отростки. Существо протянуло руку и погрузило ее прямо в него, в его лицо. Мальчика пронзила жуткая боль. Незнакомец достал что-то у него из головы, что-то черное и извивающееся. Балор сначала принял явление за причудливый сон, за ночной кошмар, но на следующее утро к нему вернулось зрение. Левый глаз снова видел, хоть и не очень отчетливо, словно сквозь грязное стекло. Врач сказал, что опухоль исчезла.

— Не понимаю, — недоумевал он. — Наверное, я поставил неправильный диагноз.

— Опухоль исчезла по воле Господа, — ответила тогда мать.

Балор остался в живых по воле Господа. И сам стал орудием воли Господней. Этого он никогда никому не рассказывает. Скрывает. Он будто статуя святого, закопанная вверх ногами во дворе. Верят его люди в Бога или нет — неважно. Главное, пусть верят в него.

Джип спускается с холма, минует ворота и едет мимо длинных рядов одноэтажных домов. Дворы по пояс заросли травой. На асфальте греются змеи. В почтовом ящике пчелы устроили улей. Вот краснохвостый сарыч рвет на куски останки кота. Благодаря Балору мир вернулся в первобытное состояние.

Из-за домов на дорожку выскакивает олень. Балор кладет руку Магогу на запястье.

— Притормози-ка. Только без лишнего шума.

Он вытаскивает из кобуры пистолет, опускает стекло, облокачивается локтем о дверцу и прищуривает больной глаз. Олень, у которого только-только начали прорезаться рожки, смотрит прямо на него и дергает ухом. Раздается выстрел, зверь бросается прочь, но через десять футов падает. Копыта все еще дергаются, словно животное бежит во сне. Балор ждет, пока олень не перестает шевелиться.

— Брось на заднее сиденье. Поджарим на костре.

Великан открывает дверь и выходит из машины. Автомобиль раскачивается.

Балор убирает пистолет, закрывает окно и включает кондиционер. Внутри разливается приятное тепло, от всплеска адреналина кожу покалывает, а в голове легкая дымка. Наверное, это похоже на оргазм. Он не жаждет секса, как другие. Ни разу не спускался к той женщине, которую держат в подвале. Но хорошо, что она там, доставляет удовольствие остальным. Желания Балора иные: ему нужно не выпустить семя, а пустить кровь. Именно кровь удовлетворяет терзающую его жажду, желание владычествовать, заражать, распространяться.

Сегодня на встречу придут сотни его детей. А еще тысячи сейчас рассеяны по всему северному побережью Тихого океана. И каждый день все новые его приверженцы переходят границу. Они боятся, Балор знает это. Некоторые больны. Им плохо без электричества и водоснабжения. Ничего, он скажет им, что это лишь временные трудности. Посвятит в свои планы. Пожмет руку каждого, каждому заглянет в глаза. Пусть не волнуются, ибо это только начало.

Никого больше не осталось, кроме ликанов и мертвецов. По эту сторону гор в пустыне восточного Орегона рыщут собаки. Улицы усыпаны обломками и осколками. Распахиваются и захлопываются на ветру двери домов. Из холодильников вытекают темные лужи. Повсюду валяются трупы, свежие и уже разложившиеся. Патрик служит чистильщиком. Его отряд, наряженный в напоминающие скафандры для астронавтов костюмы радиационной защиты, убирает с шоссе брошенные автомобили, стаскивает мертвецов в кучи и сжигает их из огнеметов. Тут никто не живет, поэтому не очень понятно, зачем они это делают, но приказ есть приказ.

Как и после взрыва на Чернобыльской АЭС, над Хэнфордским полигоном соорудили бетонный саркофаг. Но зараза уже успела распространиться. Северное побережье Тихого океана останется зараженным еще тысячу лет. «Неважно, сто, тысячу или миллион лет, — сказал президент, — США вернет себе Орегон и Вашингтон, будет отвоевывать один город за другим».

Туда, за проволоку, никто выходить не хочет. Всем подавай дежурства на пропускном пункте «Онтарио». Всего-то и нужно не пускать любопытных, чокнутых и сочувствующих ликанам, а всех пришедших с той стороны подвергать химической обработке. Забор уходит вдаль. Подъезды к заставе перегорожены бетонными плитами: подъезжающие машины должны петлять то вправо, то влево, а перед первым постом, за двадцать ярдов до ограды, им приходится совсем сбрасывать скорость. Чтобы выбраться из Призрачных земель, нужно пройти множество различных процедур. Сначала солдаты обыскивают машину и всех пассажиров, фотографируют, снимают отпечатки пальцев, допрашивают. Потом проверяют уровень радиации дозиметром, делают анализы крови. И наконец, беженцам приходится ждать несколько часов в огороженном сеткой загоне, пока принимается решение по их делу.

Раньше перед заставой каждый день выстраивалась длинная очередь машин, хвост ее терялся в дымке. Но на сегодняшний день все, кто хотел уехать, уже уехали. Лишь изредка появляются разочаровавшиеся в новой жизни ликаны, которым не хватает ресторанов, Интернета и электричества. Иногда солдаты никого не видят по два или три дня кряду.

Такая служба всем нравится. Дежурства стали спокойными, никаких неожиданностей. Можно бездельничать, читать журналы, метать дротики, играть в карты. Почти как в отпуске. Здесь так пусто. Вдалеке колышется полынь. Прекрасный, застывший пейзаж, донельзя спокойный и пустынный.

Поэтому дежурящие на заставе солдаты вконец обленились. И Патрик уверен: у него все получится. А Малери ему поможет, но пока она об этом не знает.