В отцовском электронном почтовом ящике он прочитал сотню писем, которыми обменивались Кит Гэмбл и Нил Десаи. Патрик давно знал, что они вместе учились в Калифорнийском университете в Дэвисе, на факультете биохимии, но и только. Теперь он выяснил, что отец завербовался в армию приблизительно тогда же, когда Нил подал документы в аспирантуру. Поступил на работу в пивоварню, когда Нил защитился. Отец ставил опыты над собаками в своем гараже, а Десаи учил лаборантов вводить прионы крысам. Дети появились у них почти одновременно — Патрик Гэмбл и Шридеви Десаи. И еще один важный момент: оба друга были лично заинтересованы в результатах исследования: и у того и у другого страдал от болезни близкий человек.

В одном письме, отправленном около двух лет назад, отец писал: «Я тут вспомнил тот давний случай, когда мы с тобой пытались в обход закона купить пиво. Помнишь? Раздобыли накладные бороды и наклеили их. Однако парень в магазине мигом все просек и велел нам проваливать. Мы тогда так расстроились. А я вот все думаю про те бороды. Конечно же, глупо было их приклеивать. Но что, если человеческий организм не так проницателен, как тот продавец? По-моему, это стоит обмозговать».

План у отца был такой: поскольку необходимо добиться определенной реакции от иммунной системы, заставить организм распознавать в лобосе инфекцию, нужно разработать вакцину, в которой прионовые протеины соединялись бы с живым модулятором — ослабленной и видоизмененной сальмонеллой.

Нил подхватил идею. То сообщение от отца о загадочном прорыве как раз совпадает по времени с первой успешно привитой собакой, зараженной лобосом.

Вакцина создана. Ее еще не испытывали на людях, но она есть. Ждет Патрика где-то в Призрачных землях.

В зависимости от освещения у Малери меняется цвет волос: иногда они огненные, иногда каштановые. Тогда, в школе, Гэмбл считал ее симпатичной, но здесь, когда вокруг одни только мужчины и собаки, она кажется просто ослепительной красавицей. Последние несколько дней девушка только и делает, что просит у Патрика прощения.

— Я с тех пор здорово повзрослела.

И Патрик тоже. Тогда все было по-другому, и теперь ему все сильнее хочется простить Малери. Ему нравится ее упругое женственное тело, тягучий медовый восточно-орегонский выговор, ему нравится разговаривать с ней обо всем на свете, в том числе и о любви.

— Я думала, что люблю Макса. Но ошибалась. Наверное, я вообще никогда по-настоящему не влюблялась. Ну так, как в кино. Когда совсем теряешь голову.

Макса Малери не видела с самого выпуска, и слава богу. После того взрыва на площади в Портленде он стал еще более одержимым и опасным.

— А ты? — спрашивает она Патрика. — Ты влюблялся когда-нибудь по-настоящему?

— Не знаю. Может быть.

В казарме у нее своя отдельная комнатка — квадратная клетушка с бетонными стенами, где имеются раковина, кровать и книжная полка. Обнаженная Малери улеглась сверху на Патрика. Он возмужал, накачал мускулатуру и шутит, что теперь может проглотить ее за один присест. Девушка гладит пальцами шрам на его плече. Прикладывает ухо к груди любовника и слушает пульс.

— Все вечно говорят: хорошо бы в жизни было как в кино. — Малери проводит рукой по волосам на его груди. — А ведь сейчас так и есть. Жизнь стала похожа на кино. Только вот кино какое-то неправильное.

— Это точно, — кивает он.

На самом деле Патрик слушает ее вполуха: занят своими мыслями, которые тяжелой горой металлолома громоздятся в голове. Гэмбл проводит пальцем по ее позвоночнику, сначала сверху вниз, потом — снизу вверх, туда, где шея соединяется с плечами. Нащупывает точку на спине, и Малери тихонько мычит.

— Приятно.

«Какое там приятно», — думает Патрик, но вслух ничего не говорит. Эта точка — нечто вроде ахиллесовой пяты, именно сюда вонзают нож, когда хотят парализовать жертву. Его пугают собственные мысли. Он одновременно наслаждается ее мягким благоухающим телом и в то же время видит в нем мишень. От этого неприятно сосет где-то под ложечкой. Наверное, это привязанность, смешанная с неприязнью.

— Иногда… Знаешь, временами мне кажется, будто я все воспринимаю через какой-то фильтр, весь мир. Все чувства словно бы немного приглушены.

Патрик никогда никому об этом не рассказывал, но так оно и есть. Может быть, дело в смерти отца, в службе в Республике, в жутком взрыве на атомной электростанции или во всем сразу. Но он страшно долго вообще ничего не чувствовал, не испытывал совершенно никаких эмоций. Песня по радио, которой раньше хотелось подпевать, сцена в фильме, от которой раньше бы замерло сердце, — теперь все это не вызывает у Патрика никакого отклика. Еда просто забивает желудок, а секс выматывает.

Малери проводит пальчиком вокруг его соска, и тот затвердевает.

— Мне кое-что от тебя нужно, — говорит Патрик.

Девушка щиплет его за сосок, и Патрик шлепает ее по руке.

— Все, что угодно, милый.

И Патрик объясняет. Обычно в зоне военных действий со службы отпускают только ночью и по выходным. Но начальство в последнее время раздает отгулы направо и налево, чтобы повысить боевой дух личного состава.

— У меня скоро будет несколько дней отпуска. Нужно, чтобы ты помогла мне проскользнуть в Призрачные земли.

— Так… — Малери резко садится, колыхнув грудью. — А ну, признавайся, что ты такое задумал?

— А это уже мое дело. Поможешь?

— Черта с два.

— Эй, ты же передо мной в долгу, так?

— Но не настолько же.

— Ты сама это сказала. В долгу. Поможешь?

— Нет. Тебя убьют, или в лучшем случае мы оба попадем на гауптвахту.

— Малери, за тобой должок. Я ведь все равно от тебя не отстану.

Конечно же, можно попасть в Призрачные земли не только через заставы. Мародеры проделывают дырки в заборе. А еще нелегальные иммигранты из Мексики, подобно пионерам-поселенцам, отправляются на Запад в поисках новой жизни. Они возьмут все, что можно, из этой земли: будут копать шахты, сажать пшеницу, построят себе жилища и нарожают детей.

А еще некоторые патриотически настроенные граждане США роют под забором тоннели и отправляются в Призрачные земли на охоту. Например, Макс и его ребята. У него есть блог в Интернете, ник — Злой Американец. Там Макс публикует ссылки на клипы Тоби Кита, негодует из-за закрытой границы, расписывает эффективность пыток и необходимость создания лагерей для ликанов, сокрушается по поводу падения курса доллара по сравнению с курсом евро. В статусе у него написано: «Меня все это бесит. Почему? А почему бы нет». Еще там указан адрес, и на него постоянно приходят письма. Кто-то называет его героем, кто-то злодеем. Некоторые хотят вступить в ряды Американцев. Другие спорят, хотят его переубедить. Максу нравится, когда либералы начинают высказываться агрессивно. «С удовольствием бы посмотрел, как тебя вздернут на одной виселице с президентом, — написал один. — Ваши морды посинеют, глаза вывалятся, а я, глядя на это, славно повеселюсь».