После возвращения из Республики Патрик написал Нилу Десаи, но не получил ответа. Профессор числился пропавшим без вести. Тогда Патрик попытался заставить военных и «Google» передать ему пароли от отцовских почтовых ящиков. Но они отказались: сначала нужно было официально признать Кита Гэмбла мертвым, и только тогда к его сыну перешли бы права наследования.

Но теперь у него был пароль. Теперь Патрик знал все, что нужно.

Он снова оборачивается, и на этот раз действительно замечает что-то позади: дождливую ночь освещают фары. Гэмбл отходит на обочину и вскидывает руку с поднятым большим пальцем. В таких фургонах обычно ездят врачи и медсестры.

Машина останавливается. Молния окрашивает все вокруг в бледно-голубой цвет. Дождь заливает лицо. Полуослепший от вспышки, Патрик открывает дверцу.

— Да залезай уже! — кричит женский голос.

Отряхнув дождевик, Гэмбл скидывает капюшон. И женщина изумленно ахает.

Он узнает ее не сразу. На улице темно, идет дождь. А она в мешковатой военной форме. А потом в глаза бросаются рыжие, цвета отравленного яблока, волосы. Короткое каре. Заткнутая за ухо прядь. Улыбка. Малери.

— Это ты, — говорит Патрик.

Он уже одной ногой стоит в кабине, а рукой схватился за приборную доску. Но, узнав ее, тут же вылезает обратно на залитое дождем шоссе.

— Нет, спасибо. Лучше пройдусь пешком.

Как так случилось? Может быть, все дело в том, что она бросается за ним следом, торопливо просит прощения, называет себя дурой, такой ужасной дурой. Может быть, во всем виноваты страшный ливень и раскаты грома вдалеке. Или его одиночество. Или страх, преследовавший его от самого бара. Но в конце концов Патрик говорит: «Ладно!» И она подвозит его на базу, а час спустя он трахает Малери, усадив ее на раковину в туалете, и смотрит при этом в глаза своему собственному отражению.

Пока Клэр копала могилу, одежда ее насквозь промокла от пота. Теперь девушка сидит, скрестив ноги и прислонившись спиной к дубу, и смотрит на воткнутую в кучу земли лопату. Даже в тени страшно жарко. От жары не спасает и глоток воды из фляги. Она споласкивает лицо. Повсюду, словно ядовитое дыхание реактора, расползлась липкая влажность. У самого лица Клэр неторопливо пролетает зеленая навозная муха, садится ей на запястье и приникает хоботком к капельке пота. После секундного раздумья Клэр прихлопывает насекомое ладонью. На руке остаются кровавый след и темное пятно с дергающимися лапками.

Можно было похоронить Мэтью где угодно: в парке или в поле. Но Клэр захотела сделать это именно на кладбище. Вокруг царит полный хаос: над головой рычат вертолеты, на улицах ржавеют машины, в городах горят дома, а с неба падают мертвые птицы. Именно поэтому девушке хочется, чтобы все было по правилам. Надо похоронить его здесь, в правильном месте, среди таких же мертвецов, среди аккуратных гранитных надгробий. Так надо.

Клэр отыскала на холме незанятый клочок земли, поросший травой, и принялась копать. Она работала без особой спешки: воткнет лопату в землю, нажмет ногой, навалится на рукоять, потянет ее на себя. Пот стекал по лицу, заливал глаза, и девушка уже с трудом различала черную яму, которая постепенно становилась все больше и больше. Запах глинистой земли мешался с едким запахом пота. Руки покрылись сначала мозолями, а потом — кровью. За три часа удалось выкопать могилу три фута глубиной. Почти не глядя, Клэр подтащила тело к краю и сбросила в яму. Но все-таки заметила, что Мэтью упал лицом вниз, а рука его согнулась под неестественным углом. Нельзя, чтобы он так и лежал до конца времен. Девушка спрыгнула в могилу и с трудом перевернула труп, сложила Мэтью руки на груди, там, где раньше билось сердце. Несмотря на жару, он был холодным, как свежевскопанная земля. Клэр страшно хотелось засунуть себе в рот пистолет и остаться там, рядом с ним. Но она посмотрела на мертвое посеревшее лицо, половину которого будто кто-то отгрыз. И желание застрелиться сразу пропало. Теперь ей хотелось только одного: закопать труп и поскорее забыть обо всем.

Временами в небе кружат назойливые, как слепни, военные вертолеты. Иногда с них сбрасывают ящики с люпексом, а иногда — бомбы. Кроме того, приезжают солдаты на вездеходах и оклеивают телефонные столбы, витрины магазинов и двери гаражей плакатами. Там написано про амнистию, про радиационное заражение и про то, что грозит оставшимся в зоне: плен, медленная смерть от лучевой болезни или быстрая смерть, если они столкнутся с военными.

Но все абсолютно ясно и без плакатов. Следы катастрофы видны повсюду. Мертвецы сидят в парках на скамейках, в автомобилях, лежат на дорожках. От некоторых остались лишь почерневшие высохшие оболочки, набитые костями мешки, постепенно превращающиеся в пыль. А некоторые умерли совсем недавно. У одних на коже видны пулевые ранения или следы когтей, у других же все тело покрыто язвами, а волосы на голове торчат неровными пучками. Свежие трупы ужасно воняют, Клэр выворачивает чуть ли не каждый день.

Она жива благодаря Мэтью, а он погиб из-за нее. Чуть меньше полугода назад, когда взорвалось небо, он поехал прямо в большой магазин, где торговали туристическим снаряжением, разбил камнем окно и, не обращая внимания на вой сигнализации, бросился внутрь. Клэр последовала его примеру. Они кидали в два больших рюкзака йодные таблетки, зерновые батончики, ножи, спички, палатки, спальные мешки, непромокаемые одеяла и дождевики. Прихватили даже два новеньких велосипеда с багажником.

— А зачем они нам? — поинтересовалась Клэр, перекрикивая вой сигнализации.

— Это на случай, если бензин кончится.

Мэтью так ясно все представлял, будто они были героями романа, и он мог перелистнуть страницу и прочитать, что будет дальше.

Миллионы других беженцев скоро тоже ринутся на поиски предметов первой необходимости и лекарств. Нужно было поскорее бежать оттуда, но они медлили и опоздали. Через день на заправках закончился бензин. Шоссе перекрыли мертвые пробки, причем половина машин пустовала. Весь мир наполнился оглушительными воплями сирен, гудками и выстрелами. Повсюду появились военные заставы, и Клэр, ясное дело, не пропустили бы ни через одну из них. А вот Мэтью мог уехать, но не уехал.

А теперь она осталась одна. Мэтью мертв. Похоронен, а в кучу черной земли на его могиле воткнута лопата. Клэр не плачет. Вместо слез она обливается потом: пот промочил одежду насквозь, ко лбу прилипли мокрые волосы.

— Зачем ты прятала от меня такую красоту? — спросил Мэтью, когда волосы у Клэр начали отрастать и на макушке показались неокрашенные светлые корни. — Они же похожи на золото.

— Тоже мне, поэт-романтик выискался! — фыркнула она в ответ.

Когда пряди сделались совсем длинными, Мэтью помог ей состричь каштановые кончики, после чего облик Клэр наконец-то приобрел законченный вид.

Все случилось вчера. Здесь, в Монмуте. Мэтью хотел украсть лодку и на ней отправиться по морю в Британскую Колумбию. На пляже валялись разлагающиеся крабы, рыбины, акулы и даже киты. Их смердящие трупы облепили мухи. Все они погибли из-за того, что в океан впадали ядовитые воды реки Колумбии. В нескольких милях от берега курсировали линкоры и военные катера. Молодые люди поняли, что сбежать не удастся: их сразу же перехватят. Пришлось возвращаться.