— Какое прелестное дитя!

Но, глядя на открытое, улыбающееся лицо на снимках, ей хочется плакать. Отец обнимает ее за плечи:

— Постарайся не слишком расстраиваться в понедельник. Понимаю, тебе пришлось несладко. Но, знаешь, мы тобой ужасно гордимся.

— С чего ради? — говорит она, сморкаясь. — Папа, я проиграла. Все считают, что не стоило и начинать.

Отец притягивает ее к себе. От него пахнет красным вином, а еще чем-то родным: тем, что когда-то было ее жизнью, но давным-давно прошло.

— Просто за то, что ты не сдавалась. Правда. Иногда, моя дорогая девочка, это и есть настоящий героизм.

Она звонит ему уже около половины пятого вечера. Ведь можно считать, что прошло почти двадцать четыре часа. И вообще, обычные правила ухаживания не распространяются на те случаи, когда кто-то ради тебя отказывается от доброй половины своей жизни. Она с замиранием сердца, в радостном предвкушении от удовольствия снова услышать его голос, набирает номер. И уже представляет, как вечером, в тесной квартирке Грега, они уютно устроятся на диване или на ковре, чтобы поиграть с Джейком в карты. Но после трех длинных гудков включается автоответчик. Лив быстро кладет трубку, чувствуя смутное беспокойство и ругая себя за ребячество.

Тогда она отправляется на пробежку, заваривает чай для Фрэн — «В последний раз ты положила только два куска сахара!» — садится возле телефона и в половине седьмого еще раз набирает его номер. И снова попадает на автоответчик. У нее нет номера его домашнего телефона. Может, стоит к нему съездить? А что, если он у Грега? Номера телефона Грега у нее тоже нет. После пятничных событий она была в таких растрепанных чувствах, что толком и не помнит, как они ехали к Грегу, и уж тем более не знает его точного адреса.

Это просто смешно, уговаривает она себя. Он обязательно позвонит.

Но он не позвонил.

В половине девятого, поняв, что не в состоянии провести остаток вечера в пустом доме, она встает, надевает пальто и берет ключи.

До бара Грега можно дойти совсем быстро, и еще быстрее, если у тебя на ногах кроссовки и ты почти бежишь. Она входит в бар, и ее накрывает волной невероятного шума. На крошечной сцене слева мужчина, переодетый в женщину, хрипло поет под музыку в стиле диско-бит; зрители выражают свой восторг громким свистом и криками. Все столики заняты, проходы забиты накачанными молодыми людьми в обтягивающей одежде.

Грега она обнаруживает только через несколько минут: с посудным полотенцем через плечо, он проворно двигается вдоль барной стойки. Она проталкивается вперед, ныряет кому-то под мышку и выкрикивает его имя.

Потом еще раз, так как он ее не слышит. Он поворачивается, и улыбка застывает на его губах. Выражение лица у него почему-то не слишком дружелюбное.

— Надо же, лучше поздно, чем никогда!

— Не поняла? — округляет она глаза.

— Почти девять вечера. Вы что, ребята, надо мной издеваетесь?

— Не понимаю, о чем ты.

— Я сидел с ним весь день. А у Энди была встреча сегодня вечером. Вместо этого ему пришлось все отменить и стать бебиситтером. И хочу сказать, что он от такого далеко не в восторге.

Лив с трудом слышит Грега сквозь грохот музыки. Он предупреждающе поднимает руку и наклоняется вперед, чтобы принять заказ.

— Словом, мы, конечно, его любим, — продолжает Грег. — Ужасно любим. Но относиться к нам как к убогим бебиситтерам — это уж…

— Я ищу Пола, — говорит она.

— А разве он не с тобой?

— Нет. И не отвечает на телефонные звонки.

— Знаю, что не отвечает на звонки. Но я решил, все потому, что он был… Нет, просто бред какой-то! Пройди ко мне за стойку. — Грег открывает дверцу, чтобы она могла проскользнуть, и жестом просит самых нетерпеливых немного подождать: — Две минуты, парни. Буквально две минуты.

В малюсеньком коридорчике, ведущем на кухню, от диско-бита трясутся стены, и Лив чувствует вибрации во всем теле.

— Тогда куда же он делся? — спрашивает она.

— Не знаю. — Вся злость Грега мгновенно испаряется. — Утром мы проснулись и нашли записку, что ему надо идти. Вот такие дела. Вчера вечером после твоего ухода он был какой-то странный. — Грег неловко переминается, будто и так сболтнул лишнего.

— Что?

— Не похож на себя. Слишком близко к сердцу принял всю эту фигню, — говорит Грег и прикусывает язык.

— Повтори!

Вид у Грега до крайности смущенный.

— Ну, он, типа, сказал, что считает, будто история с картиной может лишить вас обоих шанса остаться вместе.

— Так ты думаешь…

— Уверен, он не имел в виду…

Но Лив уже протискивается к выходу.

В воскресенье дел никаких нет, и день тянется бесконечно. Лив сидит в притихшем доме — телефон молчит, мысли путаются и крутятся в голове — и ждет конца света.

Она еще раз звонит ему на сотовый, но, когда срабатывает автоответчик, тут же дает отбой.

У него психологическая ломка.

«Конечно нет».

У него было достаточно времени на то, чтобы понять, что он теряет, связавшись со мной.

«Ты должна ему доверять».

Как жаль, что рядом нет Мо.

Ночь осторожно подкрадывается, воздух сгущается, окутывая город пеленой тумана. Смотреть телевизор ей не хочется, она ложится, но спит плохо, урывками, и просыпается уже в четыре утра, чувствуя, как мысли сплетаются в один ядовитый узел. В половине шестого она сдается, наполняет ванну и лежит в ней, ожидая, когда небо начнет светлеть. Потом тщательно укладывает волосы феном, надевает серую блузку и юбку в тонкую полоску, что в свое время так нравилась Дэвиду. В таком виде она похожа на секретаршу, однажды заметил он, словно это был большой плюс. Наряд дополняют искусственный жемчуг и обручальное кольцо. Она аккуратно наносит макияж. Слава богу, что теперь есть средства, способные замаскировать круги под глазами и посеревшую кожу.

«Он обязательно придет, — уговаривает она себя. — И вообще, надо же хоть во что-то верить».

А город между тем потихоньку пробуждается. Стеклянный дом окутан туманом, что еще больше усиливает ее чувство оторванности от остального мира. Внизу тянутся вереницы автомобилей, которые можно определить только по красным точкам габаритных огней. Машины двигаются медленно-медленно, совсем как кровь в закупоренных артериях. Она пьет кофе и съедает половинку тоста. По радио сообщают о пробках в Хаммерсмите и о заговоре с целью отравить украинского политика. Позавтракав, она наводит идеальный порядок на кухне. Затем достает из подвесного шкафчика старое одеяло и аккуратно закутывает в него «Девушку, которую ты покинул». Она закладывает и расправляет углы так, словно заворачивает подарок, стараясь держать картину обратной стороной к себе, чтобы не видеть лица Софи.