– На это не надейся. Испила слишком много, и слишком сладко было ей. Теперь же покину я тебя. На востоке нужно быть мне.

Всколыхнулись черные мотыльки, и снова явилась невыносимо желанная красавица. Она подошла ближе и гортанно рассмеялась:

– Не желаешь ли воспоминание сладкое себе оставить?

Свечка не сумел ответить.

– Прости, совершенный. Ничего поделать не могу. Такова моя природа.

И демоница растаяла, но напоследок коснулась его щеки.

Змея выпростала язык и лизнула ее ладонь.

Свечку словно пронзило насквозь. И спал он потом плохо.

Ему нужно было найти другого совершенного и исповедаться. Кто-то должен указать ему, как вернуться на путь ищущих свет.

Но из всех совершенных под рукой имелся лишь брат Непорочность, не самый приятный человек.

Вместе с четой Арчимбо Свечка затесался в толпу, которая мешала Вдове и Правосудным с добычей войти в Каурен.

Воинам помогали пробиться навайские солдаты. При взгляде на Анну Менандскую они мрачнели. Именно по ее вине погиб их король, едва ли не святой. Но сидящая в клетке женщина этого не понимала, дух ее был сломлен.

Свечка подумал, что нужно вмешаться и остановить терзающих Анну людей, но не мог этого сделать. Кауренцам нужно было дать волю чувствам.

– Я должен идти, – сказал монах Раульту. – Не следовало мне приходить. Упрошу графиню впустить вас в Метрелье. Или притащу Кедлу к вам домой.

Арчимбо мрачно кивнул. Он был добрым мейсалянином, со временем из него бы вышел прекрасный совершенный. Не следовало бы ему закрывать глаза на поступки дочери, но Раульт был еще и отцом, и жителем Каурена и Коннека и потому не мог заглушить в себе гордость и благодарность.

Вдове и Правосудным удалось совершить чудо – положить конец неизбывной беде, которая угрожала свободам и богатству коннектенцев. По крайней мере, они отсрочили угрозу для нынешнего поколения.

Свечка присутствовал на аудиенции, когда Кедла явилась поприветствовать Сочию и нового герцога. Люмьер пребывал в благостном настроении – что-то мило лопотал и вертелся во все стороны, пока его мать выполняла герцогские обязанности. Малыш очаровал придворных, охотно расточая улыбки и строя глазки. Хотя кое-кто все же считал его присутствие неуместным: графиня ведь не жена какого-нибудь батрака-простолюдина.

Совершенный заметил, что Кедле удалось немного спуститься с небес и вернуться к обыденности, этикету и придворной политике. Она облачилась в женский наряд и должным образом выказывала уважение.

Это была ее первая официальная встреча с графиней. Сочии трудно было следовать правилам – очень хотелось обнять подругу.

Но их обеих предупредили: за встречей невидимая для всех наблюдала Изабет, наблюдала и судила. Если поведение Вдовы ее обеспокоит, королева, возможно, назначит наместника, да еще с войсками, чтобы смог настоять на своем.

Наконец с формальностями было покончено, все трофеи были вручены, и Сочия распустила придворных, а потом отвела Кедлу и брата Свечку в укромную комнатушку, где их уже ждали хлеб, баранина и маринованный лук.

– Хотела устроить нам логово, как в Антье.

Свечка не стал напоминать ей, что в той комнатке при кухне Кедла с ними почти не сидела.

– Жаль, Бернардина нет, – вздохнула графиня. – Но кому-то ведь надо держать Антье в ежовых рукавицах. Итак, милая Кедла, рассказывай все без утайки, все-все, даже то, что мне уже известно.

Монаху рассказ Вдовы показался слишком уж откровенным. Этой женщине неведомы были стыд или раскаяние.

В келье в Метрелье Свечку навестил Бикот Ходье.

Графиня не отпустила монаха, когда тот захотел перебраться к Арчимбо, и твердо заявила, что будет держать его подле себя.

– Уезжаю из Каурена, – сказал Ходье. – Думал, вас это известие заинтересует.

– В вашем-то возрасте? Это из-за того случая?

– Нет. Не только. Но вера тоже мною движет.

– Буду по вам скучать. Я говорю это искренне. Вы – неотъемлемая часть моего Метрелье.

– Отправлюсь вместе с коннекскими силами в Святые Земли.

С коннекскими силами? Брат Свечка и вообразить не мог, что коннектенцам захочется отправиться в священный поход после всех тех ужасов, которые столько лет творились в их родном краю.

– А я и не думал, Бикот, что вы сделаетесь Божьим воином.

– Не Божьим воином, а паломником.

– Понятно.

Это больше было похоже на правду. Свечка и сам подумывал о паломничестве.

– Здесь у меня ничего не осталось, – заявил Ходье. – Лучше пусть графине служит кто-то помоложе, кто-то, у кого с ней взгляды сходятся. А мои старые косточки отправятся на восток и упокоятся в земле, где родился Господь.

– А кто еще едет? Может, и я присоединюсь.

Ходье вытаращил глаза. Слова Свечки ему не понравились.

– Сплошь пробротские епископальные чалдаряне. Компания вам вряд ли подойдет. Да и кому-кому, а вам-то зачем ехать в Святые Земли?

– Вы сами сказали: там родился Господь. В этом мы сходимся, как бы по-разному ни толковали Его слова и намерения.

Вот оно – огромное отличие, понял вдруг совершенный. Богом во плоти Аарона считали лишь последователи небольшого епископального культа, чьи еретические учения церковь подавляла с тем же рвением, с каким истребляла мейсалян.

– Вы шутите надо мной. Какой поход в ваши лета!

– Несомненно. И морские путешествия я плохо переношу. До сих пор удивляюсь, как не умер тогда на корабле во время кальзирского священного похода.

– Слышал-слышал, – широко и по-дружески улыбнулся герольд.

– Так что, Ходье, да хранит вас Господь, ваш и мой. Пусть на море вам сопутствует попутный ветер, а на берегу – прохладный.

Все хорошо знали, какая невыносимая жара стоит в Святых Землях. А еще в тех краях кишмя кишат кусачие насекомые, и укусы некоторых вызывают смертельную лихорадку.

Когда монах представлял, что придется терпеть зной и жалящих тварей, а перед тем еще и морскую болезнь, и все ради того, чтобы очутиться посреди кровавой резни, у него сразу пропадало желание даже думать о паломничестве в Святые Земли.

Брат Свечка все же ускользал из замка на мейсальские службы в доме у Кедлы. Этот внушительный дом достался ей в наследство от мужа. У Сомса не нашлось других родственников, которые могли бы заявить свои права на его имущество. Пока Кедлы не было, там жили мейсаляне, приходившиеся родней Арчимбо.

Кое-кто зарился на лакомый кусочек, но спорить с Вдовой не решался. Она поселила у себя с десяток Правосудных, словно бы бросая тем самым вызов общественному мнению.