Энн улыбнулась и покачала головой. Он был прав. После того как она взглянула смерти в лицо, все ее планы на жизнь стали проще и прозрачнее.

Винс наклонился, поцеловал ее в губы, и она поняла, что никогда в жизни не чувствовала такой заботы и безопасности.

В последующие дни все те здания, в которые мог проникнуть Питер Крейн с помощью ключа жены, были обысканы, однако логова этого безумца обнаружить не удалось. Где Крейн пытал и убивал своих жертв, осталось тайной, как и улики, которые могли бы доказать его отношение к убийствам.

Карли Викерс начала выздоравливать после перенесенных мучений. Аппарат искусственного дыхания больше не был нужен, потому что дышать она уже могла сама, однако общение с ней до сих пор было затруднительно. Она за один раз могла сказать лишь несколько слов хриплым шепотом, но слышать и видеть не могла. И никоим образом она не дала понять, что знает своего мучителя.

Врачи выразили надежду, что удастся исправить повреждения ушей и частично восстановить слух. Новость была хорошая, однако по времени процесс планировался долгий, и ожидание результата обещало затянуться на неопределенный срок.

Винс сомневался, что молодая женщина сможет что-нибудь им сообщить. Он ни на минуту не верил в то, что Питер Крейн оставил живую жертву по ошибке. Карли Викерс была его шедевром, его рукотворным памятником своему криминальному таланту и умению. Питер Крейн словно бы говорил, оставив ее в живых: «Смотрите, насколько я умнее копов. Я вернул им жертву, а они все равно не знают, кто я».

Крейн, может, и вернул ее, но чертовски хорошо позаботился о том, чтобы она не смогла им ничего рассказать.

Кровь стыла в жилах при одной мысли о том, как развивалась преступная карьера Крейна. И столь же страшно вообразить, со сколькими жертвами он расправился, чтобы дойти до такого. Его преступления были слишком изощренными, а навыки — слишком отшлифованными, чтобы ему хватило тех трех девушек, о которых им было известно.

Бюро теперь было введено в дело официально, Винса назначили расследовать прошлое Питера Крейна. Это было его последнее дело в качестве агента. У него уже была выдающаяся карьера, но теперь он сосредоточился на будущем: на своей жизни с Энн.

Диксон выделил ему стол в оперативном центре. Сейчас он сидел и просматривал кассету, на которой был записан допрос, проматывая вперед, назад, пересматривая раз за разом.

Вошел Мендес, неся в руках обед.

— Джейн Томас сегодня утром вывезла Карли Викерс на больничную лужайку погулять с собакой. Это будет первый в истории поводырь питбуль, — сказал он, ставя пакеты с едой на стол. Он кивнул в монитор. — Зачем ты это смотришь?

— Присядь-ка.

Это был допрос Джанет Крейн в ту ночь, когда ее муж похитил Энн. Винс как зачарованный смотрел, как жена Питера Крейна водила Кэла Диксона кругами.

После ухода Винса она разразилась слезами, видимо, охваченная паникой из-за того, что ее сын оказался в руках маньяка. Диксон утешал ее, предлагал кофе и хотел вызвать врача. Она от всего отказалась, предпочитая продолжать допрос.

Диксон продолжил. Где Питер любил бывать? Было ли какое-то место, где ему было особенно уютно уединяться? Были ли какие-то пустующие здания, о которых ей известно, куда он мог бы проникнуть с помощью ее ключа? Места заброшенные, находящиеся вдалеке от дорог, забытые?

Они будто ходили кругами. Диксон ничего не добился. Джанет Крейн получила внимание.

Наверное, она и сама не отдавала себе отчета в своем желании. Видимо, так она действовала с детства, подумал Винс.

Она не могла поверить, что это происходит с ней.

С ней. Не с ее сыном, не с Энн, не с кем-то из тех, чьи жизни искалечил и сломал ее муж.

— Сука, — сказал Мендес.

— Материал для изучения, — поправил Винс. — Это классический нарцисс. Все в мире вращается вокруг нее. А все мы — лишь актеры в ее пьесе.

Он перемотал кассету, нашел отрывок, который хотел показать Мендесу: тот момент допроса, где он выложил перед Джанет Крейн фотографии со вскрытия Лизы Уорвик.

Мендес ничего не сказал.

Винс перемотал еще раз и снова включил.

Затем повернулся к своему протеже и произнес:

— Она не отворачивается. Она не отворачивается, и с ней не происходит никакой истерики в течение полных двух минут.

— Она в шоке, — предположил Мендес.

— Она наслаждается.

Мендес посмотрел на него так, словно Винс сумасшедший.

— Ты что?

Винс перемотал кассету и стал проигрывать это место опять и опять. А потом перемотал дальше.

«— …что она пропала — и ваш сын, Томми, тоже. Я полагаю, они оба в руках вашего мужа и находятся в смертельной опасности.

— Питер никогда не обидит Томми… Никогда».

— «Питер никогда не обидит Томми». Она не сказала: Питер никогда никого не обидит. Она не сказала: он никогда не обидит Энн, — хмурясь, проговорил Мендес. — А когда мы в тот вечер пришли к ней домой и сообщили, что ее муж похитил женщину, она даже не спросила, кого именно.

— Либо она знала, либо ей было все равно, — сказал Винс. — Или и то и другое.

— Джанет Крейн бесплатно работает в Томасовском центре. Она знает, что у сотрудников серебряные цепочки. Ей известно, что только прошедшие программу носят золотые. Мальчик подарил цепочку Энн. Он должен был найти ее в их доме.

— Если бы Джанет Крейн знала, что эта цепочка была там… — начал Мендес.

— Она должна была знать, откуда взялась эта цепочка, — сказал Винс.

— Господи, — пробормотал Мендес, глядя в монитор и наблюдая, как Джанет Крейн играет на Кэле Диксоне, словно на концертной скрипке. — Я разговаривал с ней сегодня утром, пытался уговорить ее привести Томми для разговора с нами.

— Она никогда не позволит этого, — заметил Винс.

— Она сказала мне, что везет его сегодня к психиатру в Беверли-Хиллз. Она надеялась получить скидку на двоих по стоимости посещения одного.

— Ты правда думаешь, что она все знала? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил Винс, выключая монитор. — И даже если я скажу, что да, то то, что я думаю, и то, что я могу доказать, это разные вещи.

Дни Томми плыли, словно в тумане, его разум воспринимал реальность размыто. Он был в оцепенении, и это было хорошо. Он не ходил в школу. Он вообще никуда не ходил. Он не отходил от матери. Он был нужен ей сейчас.

В тот день, когда они уехали из Оук-Нолла, его мать сказала детективу Мендесу, что везет его к детскому психиатру в Лос-Анджелес. Но когда они выехали на шоссе, она свернула на север вместо юга.