балаклаве и армейской куртке, купленных в «Магазине армии и флота», катался на мотосанях по заснеженным полям Ронни Хокинса. Образ битла дал ему известность, к которой прислушивались, но его собственная страна была по большей части глуха к его словам. «Мне так тяжело в Британии, — жаловался он канадскому репортеру. — Мы столько делаем и говорим, но они ничего не воспринимают всерьез. Все время нас опускают».

Но в ту канадскую неделю он почувствовал себя кем-то совершенно другим — интеллектуалом, вольнодумцем, борцом, — «послом мира», как он сам это видел. И ему было хорошо. Его больше не считали только рок-звездой. Возможно, именно поэтому, вернувшись в дом Хокинса, он решил доверить мне свою великую тайну… что он оставил Beatles. Он усмехнулся, когда сказал мне об этом.

Но я не смеялся. Я был поражен. Я был фанатом Beatles. И ровно так же, как Пол, я надеялся, что он передумает.

Джон и Йоко вернулись домой в Титтенхёрст-парк прямо на Рождество, и Леннон узнал, что телепрограмма 24 Hours, выходившая на BBC и обладавшая огромным влиянием, нарекла его «человеком десятилетия». Он был удивлен и рад, но дух его опять терзался беспокойством. Шестидесятые прошли. Теперь его интересовало то, что будет дальше, — что бы это ни было.

52. «Бесплатный — значит бесплатный!»

Новый год Ленноны встречали по-семейному в арендованном фермерском доме в Ольборге на севере Дании, в компании с Тони Коксом — бывшим мужем Йоко, его новой женой Мелиндой и Кёко, о которой заботился Кокс. Должно быть, им там понравилось, хотя бы отчасти, — раз уж они провели там больше трех недель. Но позже они почти никогда не упоминали об этих новогодних каникулах, разве только рассказывали смешные истории о том, что встретили там людей, веривших в летающие тарелки.

С тех пор как они видели Кокса в последний раз, тот «обрел Бога», стал выступать против наркотиков, алкоголя и сигарет, — должно быть, тот Новый год стал для Джона более трезвым, чем обычно, — и теперь был связан с группой, называвшей себя «Предвестники». Один из «предвестников» уговорил Джона попробовать бросить курить под гипнозом, но это не сработало, как и попытка заставить Леннона вспомнить прошлую жизнь. Сработали ножницы в руках местной крестьянской девушки, которая прямо в амбаре быстро остригла длинные волосы Джона и Йоко. В мире Джона-и-Йоко то, что делал один, делал и другой. В ритуальном смысле казалось, что оба начинают новое десятилетие с чистого листа. Джон с подстриженными волосами выглядел лучше, Йоко — не очень. Это ее беспокоило.

В минувшем сентябре в Торонто Джон увлекся идеей бесплатного рок-фестиваля во имя мира, который планировался там в июле следующего года. Но когда организаторы вылетели в Данию на переговоры и Джон понял, что проект не будет совершенно бесплатным, ибо билеты будут стоить по доллару, он рассердился. «Бесплатный — значит бесплатный!» — настаивал он и теперь волновался, что некоторых устроителей влечет не мир, а прибыль. А когда «Предвестники» заговорили о том, как полетят с Джоном и Йоко на фестиваль в машине с психомоторным двигателем, а на мероприятии высадятся летающие тарелки… ему хватило. «Там один божился, будто был на летающей тарелке, — делился впечатлениями Джон улыбаясь. — Но мы все гадали… если он весь такой духовный, чего ж он такой жиртрест?»

Он отозвал свое имя из проекта, и они с Йоко вернулись в Англию с обрезанными волосами в белом полиэтиленовом пакете. Кёко осталась с отцом, Тони Коксом, — тот уже не мог отдать ее на попечение пары наркоманов.

В том датском январе, возможно, были некоторые странные моменты, но, по крайней мере, это означало, что Леннона не было в Англии, когда в Мейфэре, в Лондонской художественной галерее на Бонд-стрит, открылась выставка его литографий. Открыта она была недолго. После того как офицеры в штатском смешались с гостями на вечернем приеме с шампанским, на следующее утро пришли уже полицейские в форме, провели три часа, изучая рисунки, конфисковали восемь — в том числе один, изображавший мастурбирующую Йоко, — и предъявили владельцам галереи обвинения в соответствии с Законом о непристойных публикациях. Неудивительно, что в прессе поднялся шум, и, хотя обвинения впоследствии были сняты, вся эта суета чудесным образом подняла ценность рисунков. Первоначально они продавались по цене в 41 фунт стерлингов (100 долларов), а сегодня оцениваются на аукционах в 10 000 фунтов стерлингов (14 500 долларов) за каждый.

Джон оставался равнодушным к шумихе и к тому, что полиция «арестовала пару-тройку бумажек». «Это смешно», — сказал он. Игнорируя насмешки прессы, он решил, что пришло время для нового сингла Plastic Ono Band. Леннон назвал его «Instant Karma!», сочинил и записал за один день, пригласив в качестве соло-гитариста Джорджа Харрисона, а в качестве продюсера — Фила Спектора, старого друга Аллена Клейна. Нет, то не был классический Леннон, хотя очень похожая последовательность аккордов звучала в «All You Need Is Love». Но песня вышла веселой и разбитной, в ней слышались отзвуки пятидесятых, гулкие барабаны и бас, а припев можно было распевать хором. В США она разойдется тиражом более чем в миллион копий, и Джон будет продвигать ее в Великобритании и споет в прямом эфире на BBC-TV в шоу «Top Of The Pops»[135], а Йоко будет сидеть с завязанными глазами и вязать — смысл этого действа публика поймет не сразу.

Но в те дни не сразу поймут и то, зачем Джон отдал их с Йоко срезанные волосы Майклу де Фрейтасу в «Блэк-хаус» в обмен на окровавленные шорты, якобы принадлежавшие Мухаммеду Али. Тем из нас, кто это видел, эти шорты казались просто дичайшей фальшивкой.

Снова навис призрак героина. Йоко была беременна, и ее госпитализировали с осложнениями в частную лондонскую клинику на Харли-стрит, где Джону выделили отдельную кровать в ее палате. Однажды в субботу, во второй половине дня — я тогда как раз их навещал — появился де Фрейтас с другом. Они принесли большой чемодан, внутри которого был подарок — большой полиэтиленовый пакет, набитый марихуаной. Даже Джон был удивлен его размером.

Но тогда у де Фрейтаса были основания для благодарности. Он ждал суда по обвинению в грабеже и вымогательстве, а Джон внес за него залог. Всего пару лет тому назад де Фрейтас отсидел восемь месяцев по другому обвинению; будущее его, вероятно, выглядело туманным, и неудивительно, что через несколько месяцев он покинул «Блэк-хаус», бежал от правосудия и улетел на Тринидад.

Тогда показалось, что Джон в