Он обошел Болотную площадь. Слышно, как там пируют веретенщики. Убили они немногих, прочих согнали в кучу. Точно так же они вели себя в последние дни осады, когда война обернулась против Черных Железных богов. Они собирали городской люд и загоняли в Черные Железные храмы, где убивали скопом, принося небывалые жертвы, до того расточительные, что железные истуканы стояли в крови по пояс. И так повторится вновь, если Предвестница переживет эту ночь.

Когда он достиг Святого Шторма, ударил колокол. Он видел, как один из Черных Железных богов сгущает свой лик вокруг церковного шпиля. Призрак держался лишь миг, тот краткий промежуток, когда звенящий колокол сцеплял сознание ущербного бога с его смертной возвестницей, но за этот миг Крыс ощутил ужасную мощь этой сущности.

Он полез по стене, перескакивая с арок на контрфорсы, используя выемки в раскрошившейся кладке. Аромат Алины усилился, он уже слышит ее дыхание. Упырь замедлился, двигаясь осторожно и тихо, как тень на камне. Она сторожила витую лестницу на колокольню. Он двинулся намеченным путем по стене, не обращая внимания на пропасть под собой. Крался, огибая башню по кругу, пока не нашел в стене слабое место.

Тогда он саданул с размаху, вгоняя кулак сквозь плиты. Камни посыпались внутрь, шарахнув Алину. Оглушенную святую сбило с ног. Он услышал, как она, полузаваленная щебнем, с бранью опрокидывается со ступеней. Крыс кинулся по лестнице вверх, на колокольню.

Предвестница здесь, по-человечески медлительно встает на ноги. Она взглянула на него с тревогой, а потом узнала.

– Крыс? – произнесла Кари.

Старейший упырь ступил на подведенную под колокол узкую балку. Он приближался вразвалку, копыта выстукивали поступь неумолимого рока. В нем бурлила древняя сила, трехсотлетний осадок насыщенной душами падали; заклятия, начертанные костью и кровью, предохраняли его от любой возможной атаки. Предвестница извлекла нож, но жалкое оружьице не представляло угрозы даже для Крыса, чего говорить о существе, которым он стал.

Убийство необходимо, напомнил он себе. Последний удар затяжной войны. Когда Предвестница умрет, сомкнется последняя щель темницы Черных Железных богов. Без всякой надежды вызволить своих создателей, веретенщикам будет не за что драться. И тогда настанет месть, долгая, неспешная и прочувствованная, и каждый проклятый трупный червь нижнего города будет раздавлен в слизь под копытами упырей. Ползущие нарушили перемирие и заплатят за это сполна.

Еще на шаг ближе.

Предвестница заговорила – умоляет? Хнычет? Клянет? Людские наречия расплываются в надоедливый гул, когда их отголоски проникают вниз с надземных улиц. Есть только один правильный язык – речь души, а люди говорят на нем лишь после смерти, когда упыри срывают мясо и кость, и сокрытый там святой дух обретает свободу. Но сие таинство, увы, для Кари заказано – ее душа неразрывно свита воедино с Черными Железными богами. Она нечиста, духовно отравлена. Какое существование ни уготовано ей после смерти – не упырье то дело.

Новый шаг. Она полосует его ножом, взрезая заскорузлую шкуру на ладони, но глубины пореза мало, чтобы отворить черную, смолянистую кровь упыря.

Она падает на спину, на руках отползает, ища укрытие под колоколом. Крыс нагибается, склоненная спина шероховато скребет о ледяной металл. Он ловит ее за ногу, тянет к себе. Она лягается, тужится вырваться – но она всего лишь человек.

И тут он чует опасность. Другой знакомый запах неожиданно проник в башню, и одновременно с ним он ощутил Черных Железных богов, отчаянно царапавших шкуру этого мира, проницая мельчайшие выемки своими незримыми когтями. Защипывая и прокалывая пространство там, чтобы на миг оно стало здесь. Мирен возник в бытии на карнизе, окаймлявшем разломанную колокольню. В его руке пистолет, и уже сделан выстрел.

Мир наполнился шумом и болью.

Такому нападению старейший упырь не подвергался ни разу.

Алхимпистолеты – новинка последнего века, и неведомы были ему их укусы. Однако знакомы Крысу – высверки пальбы стражников после неудачных налетов. В неразберихе та часть, которая Крыс, просочилась мимо старейшины и бросилась действовать сообразно инстинкту.

Как тряпичную куклу, он швырнул Кари через всю звонницу в сторону Мирена. Его слепил дым, но не нужны глаза, чтобы опять почувствовать прежний выверт, тот же разрыв расстояний. Мирен снова телепортировался и прихватил Кари – забрал Предвестницу с собой. Она от него сбежала!

Он взревел в горькой злобе. Когти вгрызлись в старинные опорные брусья с канатами, на которых подвешен колокол, и разорвали их, как спички и нитки. Срезанный с привязи, колокол рухнул.

Бог проломил дырявый пол звонницы и опрокинулся внутрь башни, лязгая в ужасе о каждый пролет, сокрушая на пути и перила, и лестницу – и вот, наконец, ударился оземь и раскололся.

Упырь доплелся до края колокольни, ощупывая поврежденную грудь. Рана подтекала густой кровью, уже слиплись волоски на груди, и сколько сломано ребер, оставалось гадать, – но он жив. Он выбрался из колокольни и оглядел город, глотая ночной воздух, – быть может, запах Предвестницы попадется опять.

Носом отсюда ее не унюхать, но он ее ощущал, чувствовал, как пряди силы Предвестницы вяжутся воедино. Далеко, на том краю города, за Замковым холмом, Предвестница готовится открывать путь.

Он рыкнул и полез спускаться с колокольни, впивая когти в камень. Больше она от него не скроется.

В щелях дверной рамы, извиваясь, показались черви, просунулись, втягиваясь внутрь, а потом стеклись в два клубка. Эладора только сделала вдох, как из клубков выросли стволы, стволы сплелись в торс, а торс выпростал руки, корявые, свитые из червей пальцы и нечто вроде головы. Затем, на выдохе, плащ из теней милостиво окутал ползущего, скрывая безобразные очертания. Появилась фарфоровая маска и села на свое место.

– За мной, – сказало оно. Сделало жест, и камень отъехал в сторону, как облако под порывом ветра.

Вниз отправились они, по ступеням, не забытым Эладорой с похорон. Теперь участь ее неизбежна, и, оказалось, куда-то подевался страх. Всю жизнь она волновалась, беспокоилась и трепетала, но сейчас – какой в этом прок? Она бессильна даже против одного ползущего, а сколько их неслышно скиталось в склепах семейной гробницы Таев, она была без понятия. Минуя потайные каморы и надгробия, она косилась на фарфоровые маски и невольно задавалась вопросом: есть ли среди них ее близкие? Это черви и только, приходилось напоминать себе. Черви выедают мозг и поглощают знания усопших. Ее род – дяди, тети и кузены – ушел навсегда.

Она знала об этом, но со страшной предрешенностью знала и то, кто именно поджидает ее у подножия лестницы.

На нем, как и на прочих, надет черный плащ, и пока он ступал в тишине, она разглядела червей, из которых складывались его ноги. Зато золотая маска, вероятно, идеально схожа с прижизненным обликом – каким он сохранился на портретах и фотографиях, старых уже тогда, когда она была совсем несмышленой. В собственных же воспоминаниях лицо выглядело иначе. На ум пришла пергаментная кожа, пожелтевшие зубы, глаза с красными прожилками и плешивая, седая борода. Впрочем, маска передавала памятную злокозненную усмешку, верно отразив жестокость этого человека.