Кариллон. Эта участь для Кариллон – ее предназначение или грех. Это сестра была рождена испить горькую чашу святости, а не Эладора. Но лишь одна Кариллон могла бы ее услышать.

Обзор скользит по городу, стремительно поворачиваясь к югу. Над Мойкой, над литозорием Джери – навстречу церкви Святого Шторма.

Она видит Кариллон в разгромленной звоннице. Рядом другая душа – Алина! Мысль о святой от Хранителей на миг подбадривает Эладору, а потом она вспоминает, что Алина вырезала семью Таев, дабы не допустить именно то, что сейчас с нею творится. Тогда хранители опоздали – Кариллон уже вывезли в деревню, в дом матушки Эладоры, пригрели, как кукушонка. Да хоть бы раз в жизни несносная Кариллон осталась бы на своем месте, как велено!

Нет, это подло. Она вправе осуждать родственницу за многие, многие поступки, но Кариллон – точно такая же жертва замыслов Джермаса Тая, как сама Эладора. Изготовлена ради одного намерения, рождена с единственной и чудовищной целью. Надо предупредить Кариллон о том, что происходит, о плане Джермаса.

И тут Кариллон ударила билом. Металлическая тюрьма божества закачалась, и, когда колокол зазвучал, небеса содрогнулись. Пока устрашающая нота тянулась, длилась над городом, Черный Железный бог проявился над Гвердоном в небе, и Эладора оказалась прямо посреди его материального возникновения.

Эладору рывком отбросило обратно в тело, назад в усыпальницу. Воняло горелой тканью и кожей. Неизвестно, насколько серьезны ожоги – тело по-прежнему цепенело от яда, который ей впрыснул Джермас. Но страшнее всего пугало вопреки этому чувствовать такую сильную боль.

Джермас склонился над ней, черви вспучились в глазницах маски.

– Упрямишься! Вредный ребенок!

– Оно не работает! – кричит Эладора. – Оно убивает меня! Я – не она.

– При тебе амулет, и ты под личиной заклятий ползущих. Для Черных Железных богов ты – Предвестница. Если и дальше будешь упираться, ты этого не переживешь, дитя.

– Прошу, – всхлипывает Эладора, – оно меня убивает. Оно убивает меня. – Переживешь? Ни один смертный не уйдет невредимым после столь близкого контакта с любой высшей сущностью, не говоря о целом пантеоне безумных, заточенных богов. Если она и не расстанется с жизнью, то после этого вовсе перестанет походить на смертную девушку, перестанет походить на человека. Станет не лучше мерзости, отрыгнутой от соприкосновения с занебесным в ходе Божьей войны.

Он потянулся. Слизисто-жирные, податливые пальцы прошкрябали и отняли амулет от груди. Под ним на коже остался припухлый рубец. Джермас стащил цепь с ее шеи.

– Надо точнее подстроить заклинание. Минутку, и мы снова начнем.

– Не надо, пожалуйста! Божечки, если в тебе осталось хоть немного от дедушки, я люблю тебя, люблю тебя, я всегда была хорошей, прошу, не делай этого со мной! – Наполовину уловка, а наполовину – правда. Разум, словно ледяной плот, дрейфовал по морю слез. Еще немного, и она потеряет рассудок.

– Соберись. – Джермас выскользнул во вход в погребальный чертог, где ожидали два других ползущих. Прихлюпывая, они принялись совещаться втроем. Эладора не могла поднять голову и посмотреть, но из того, как их очертания вздувались и змеились под плащами, она догадывалась, каким способом червелюди общаются между собой.

Она закрыла глаза. Прикусила губу и постаралась не плакать. Впервые за много лет Эладора захотела, чтобы рядом оказалась мать и защитила ее. Сильва уберегла детей от гневных тирад Джермаса, когда они гостили в большом особняке, – быстро их показала и позаботилась далее не выпускать их в гостиную. Они отсиживались в комнате, называемой детской, хотя и забитой разной рухлядью и старыми книгами вместо игрушек.

– Почему ты не сообщил моей матери, что жив? Неужели дочь ничего для тебя не значит? – окликнула она.

– Тихо! – не глядя приказал Джермас.

Или хоть кто-нибудь. Алина, вернется закончить старую работу. Мирен, прокравшись как тень, умыкнет ее, невзирая на полчища ползущих, – словно залихватский герой в маске из оперы. Профессор Онгент – приветливое лицо старика осветится вспышкой чар. Кто угодно. Даже Кариллон. Даже отец, шесть лет как покойный. Ад и демоны, раз уж дедушка Тай вернулся из мертвых, то отчего же тихий, надежный мужчина с вечным запахом стружки и ладана не придет к любящей дочке? Ох, папа, подумала она, добрые боги, пошлите его назад ко мне.

Ничего, только шорох ползущих, шипение, похрустывание на грани слуха. На нее вновь упала тень Джермаса.

– Нам нужно спешить. Черные Железные боги вот-вот пробьются к нам, даже без их Предвестницы. Они боятся алхимического оружия. Если мои союзники ослабят поводок на веретенщиках, жертвоприношения начнутся раньше времени, ведь те попытаются вызволить богов в их исконном, отвратительном и расточительном виде вопреки замыслу. Я должен стать не только отцом, но и повитухой новому городу. Черные Железные боги обязаны воплотиться в пригодных обличьях. Духами коммерции и торговли. Порядка и силы. Все должно протекать согласно планам – а если ты воспротивишься, дитя, и станешь препятствовать, то я буду вынужден причинить тебе боль. Строгое воспитание не доставляет мне удовольствия. Это лишь необходимость. Необходимость. – Он уставился на кулон в своих руках. – Десятилетия кропотливых разработок, приготовлений – и все скатилось к чехарде и спешке. Тьфу.

Только б ей удалось воспротивиться, только бы оттянуть время, тогда алхимики, может быть, успели бы запалить свою богоубойную бомбу, остановить Джермаса и спасти ей жизнь.

Она вспомнила, как мать отвлекла деда, рассерженного какой-то пустяковой ошибкой, задав вопрос о политике. Дать Джермасу разгуляться, излагая рассуждения о стратегии и торговле, часто бывало единственным способом его урезонить.

– П-п-ползущие – что они получат в итоге? Что будет с ними, когда вы воссоздадите Черных Железных богов?

– Больше нет нужды в грязных упырях, не надо нести дозор над веретенщиками. Разумеется, основная часть городских умерших будет отправляться на поддержание гражданских богов – нам определенно понадобится великое множество душ, куда больше объема, сейчас производимого в Гвердоне, но мы не замедлим внедрить улучшения. Ползущим будет отведено соблюдение баланса. Конечно, виднейшие ученые, мастера, артисты навек сохранят свое знание в плоти могильных червей. Лишь дурацкие суеверия да подростковая щепетильность мешали устроить в прошлом столь справедливый уклад. – Он постучал по амулету и наклонился шепнуть ей на ухо. – Как ты понимаешь, такое устройство окажется временным. Моим приемным собратьям не стоит верить.

– Разве вы не один из них? Вы состоите из ч-ч-ервей!

– Но строки моего завета будут начертаны не буквами, а богами. Приготовься, дитя. Не сопротивляйся.

Приготовься. От такой нелепейшей мысли захотелось заорать. Какая подготовка сделает этот кошмар чуточку менее ужасным? Она опять взмолилась, пусть хоть кто-нибудь войдет и выручит ее, хоть кто на всем свете.