кому обратиться за советом насчет формальностей, которые следовало соблюсти, и кому рассказать эту историю так, чтобы она распространилась по городу. Уже сегодня вечером он станет главной темой для разговоров в гостиных и игорных комнатах. Никто не станет говорить об этом публично, но знать будут все. Отлично смазанный механизм городских сплетен работал без перебоев.

– Ах ты, плутишка! – Уже десять минут спустя его старый знакомый, Реджинальд, одобрительно хлопал его по спине. История уже успела разойтись по всему клубу. – Я думал, что ты так и останешься среди нас единственным, кто ни в чем не замарался.

Франц удовлетворенно попыхивал сигарой, притворяясь, что все это в высшей степени для него досадно.

– Тсс, тсс-с! Такими темпами об этом скоро узнает весь город! – сказал он, даже не понизив голоса и, откинувшись на спинку стула, с удовольствием затянулся сигарой.

– Нужно только, чтобы она подписала бумаги, и тогда тебе ничего не будет. Только подумай как следует над формулировками, чтобы она потом не вернулась и не потребовала, чтобы ты признал отцовство. Но вы, разумеется, поручите это дело семейному адвокату? – спросил Реджинальд, одним глотком допивая виски и делая знак официанту, чтобы тот снова наполнил его бокал.

Франц кивнул.

– Разумеется. Я буду действовать со всей осторожностью.

И тут на его лицо упала тень. Подняв глаза, он встретился взглядом с Людвигом Олькертом.

– Дорогой мой, у тебя есть минутка? – Олькерт улыбнулся, но Франц сразу понял, что с этой улыбкой что-то не так.

– Конечно, Людвиг, пойдем в бар?

Олькерт покачал головой.

– Я забронировал для нас библиотеку, – холодно ответил он.

Франц нахмурился. Он встал, сунул свою сигару ошеломленному Реджинальду и последовал за Олькертом. У него засосало под ложечкой. Он и не подозревал, что сегодня встретит здесь старика. Что ему нужно?

Свет в высокой, обшитой панелями комнате косо падал на них сквозь витражные арочные окна с видом на великолепный клубный парк. Олькерт закрыл за ними дверь, а затем кивнул Францу, чтобы тот сел.

Потея, Франц опустился в кожаное кресло и слегка ослабил галстук.

– Что-то случилось? – спросил он, невинно улыбнувшись.

– Случилось? – Олькерт, сцепив за спиной руки, неторопливо пересек комнату. – Ты спрашиваешь меня, случилось ли что-то… Что ж, посмотрим, – задумчиво сказал он, а затем, резко обернувшись, пробуравил его взглядом. – Я только что услышал о твоей… щекотливой ситуации.

Франц сглотнул. Конечно, он хотел, чтобы Олькерт об этом узнал. Но не сразу и не таким образом. Он должен был сам рассказать ему об этом, представив дело в самом выгодном для себя свете – как о мелкой неприятности, о которой не стоит и упоминать, но с которой следует разобраться, прежде чем думать о чем-то еще. Теперь же, когда он наслушался клубных пересудов, ему могло показаться, что Франц насмехается над ним и Розвитой. Под маской притворного стыда он едва ли не бахвалился перед приятелями, и какая-то маленькая крыса, должно быть, успела тут же донести обо всем Олькерту.

Франца бросило в жар.

– Ты не так понял… – начал он, но Олькерт прервал его взмахом руки.

– Нет, это ты не так понял, Франц. – Олькерт опирался на свою трость, и вдруг он показался Францу очень высоким. Свет от витражей отбрасывал на его лицо зловещие тени. – Ты решишь эту проблему. Быстро и без лишнего шума. Горничная исчезнет, и ты даже упоминать о ней больше не станешь. – Олькерт многозначительно помолчал. – А когда дело будет улажено, ты попросишь руки моей дочери.

Франц втянул воздух.

– Что? – спросил он с нервным смешком.

Олькерт ни на секунду не сводил с него глаз.

– Или весь город узнает о твоем брате, – тихо сказал он.

Внезапно у Франца зашумело в ушах, и он, словно утопающий, вцепился пальцами в подлокотники. Ему показалось, что мир вокруг него теряет очертания. Прошло несколько секунд, прежде чем он уловил смысл слов собеседника. Должно быть, Вебер рассказал Олькерту о Михеле.

– Я знаю, что это наследственное заболевание. Если оно выплывет наружу, не только твоя сестра лишится жениха. Пострадает вся семья. Вы уже потеряли Вебера и Боргера. И как ты думаешь, смогу ли я вести дела с такой семьей?

– Но… ты по-прежнему хочешь, чтобы я женился на твоей дочери – после всего, что ты узнал? – тихо спросил Франц. Первое потрясение прошло, оставив после себя мурашки и парализующий холод в венах.

Олькерт кивнул.

– Да, риски есть. Но есть способы это предотвратить. В конце концов, внуки у меня уже есть. Без наследника не останусь. Брак – все, что мне нужно. Если в вашей семье это третий ребенок, то есть шансы, что ты оставишь после себя здоровое потомство. Разумеется, Розвита ни о чем не узнает. А если после родов окажется, что нам не повезло… Что ж, я позабочусь об этом, как всегда.

Франц сглотнул. Как можно настолько холодно рассуждать о таких вещах?

– Что ты подразумеваешь под словом «позаботиться»? – спросил он, но Олькерт лишь улыбнулся.

– Я точно не повторю ошибку твоих родителей и не стану подвергать риску всю семью, воспитывая в своем доме уродца, – сказал он, и Франц почувствовал, как горло сжимает гнев. – Но все это дела отдаленного будущего, мне пока неинтересны детали. Речь идет о предприятии. Ты женишься на Розвите, и убедишь отца участвовать в нашем проекте. И тогда мы посмотрим, насколько быстро наш маленький индийский проект подойдет к своему успешному завершению. – Олькерт улыбнулся и медленно направился к двери, волоча за собой трость, царапавшую половицы. – Я еще поговорю с твоим отцом о деталях помолвки! – сказал он, не оборачиваясь. – А теперь мне пора.

Дверь за Олькертом давно захлопнулась, а Франц по-прежнему сидел в библиотеке, подавленно глядя на ковер. Хотя снаружи по-прежнему было сияло солнце, весь мир вокруг него словно поблек.

Стало темно и холодно.

Глава 7

Когда летняя жара в Гамбурге понемногу спала, и на смену ей пришли теплые осенние дни, Зильта вместе с Евой Олькерт и ее детьми отправилась на отдых в их домик у моря. В последнее время здоровье жены Альфреда стремительно ухудшалось. Эмма регулярно навещала ее, но, как она и предупреждала, ей удавалось лишь облегчить симптомы. Доктор Зельцер отказывался обсуждать с девушкой состояние Зильты. Но, когда Альфред рассказал ему о поставленном Эммой диагнозе и показал ее назначение, он нехотя проворчал, что, может быть, она и права.

Близкие давно пытались уговорить Зильту отдохнуть в деревне, но из-за Михеля, которого она не хотела оставлять одного, она вечно отказывалась. Однако, когда пришло приглашение от Олькертов, и все, включая Эмму,