— Простите, простите, — запищал Рафаэль.

Аксель с удивлением взглянул на него, но тут же услышал голос Вероник Сальман:

— Простите, простите!

Ее голос прерывался от страха.

— Я не знала, — пропищал Рафаэль и ткнул пальцем в экран.

— Я не знала… Я сделала фотографию, но не хотела ничего плохого. Я не знала, как это глупо, я только хотела…

— Выбирай, — сказал человек в маске Сальману. — Кому в колено выстрелить? Твоей жене… или твоей сестре?

— Пожалуйста, — прошептал Сальман, — не надо.

— В кого выстрелить? — повторил человек в маске.

— В жену, — почти беззвучно ответил Сальман.

— Понтус, — заплакала Вероник, — прошу тебя, не дай ему…

Сальман заплакал — душераздирающие, лающие рыдания.

— Если я выстрелю, будет больно, — предупредил человек в маске.

— Не надо! — в ужасе закричала Вероник.

— Ты не передумал? Может, мне выстрелить в твою сестру?

— Нет.

— Попроси.

— Что? — с перекошенным лицом спросил Сальман.

— Вежливо попроси меня выстрелить в твою жену.

Стало тихо, потом Аксель услышал голос Сальмана:

— Пожалуйста, будьте так добры… выстрелите моей жене в колено.

— Вы так любезны, что я могу выстрелить в оба. — И человек в черном направил револьвер на ноги Вероник Сальман.

— Пусть он не стреляет! — закричала она. — Понтус…

Человек в маске выстрелил; раздался хлопок, нога дернулась. На плитки пола брызнула кровь. Над дулом поднялось облачко пороховых газов. Вероник кричала что было сил. Человек в маске снова выстрелил. От отдачи дуло дернулось вверх. Пуля попала во второе колено, и нога неправдоподобно искривилась.

Вероник снова закричала — чужим хриплым голосом, ее тело дергалось от боли, на плитки под ней натекла лужа крови.

Сальмана вырвало; человек в маске с сонным удивлением посмотрел на него.

Вероник проехалась спиной по стене, быстро дыша и пытаясь дотянуться руками до изувеченных ног. Другая женщина, казалось, пребывала в шоке — зелено-серое лицо, глаза, словно большие черные дыры.

— Твоя сестра что, психически нездорова? — с интересом спросил человек в маске. — Как ты думаешь, она вообще понимает, что происходит?

Он утешающе погладил Сальмана по голове и спросил:

— Мне изнасиловать твою сестру или застрелить твою жену?

Понтус не ответил. Кажется, он потерял сознание. Глаза закатились, и человек в маске отвесил ему оплеуху.

— Отвечай, мне застрелить твою жену или изнасиловать сестру?

Сестра Сальмана затрясла головой.

— Изнасиловать ее, — прошептала Вероник, тяжело дыша. — Ну прошу тебя, Понтус, скажи, чтобы он изнасиловал ее.

— Изнасилуй ее, — шевельнул губами Сальман.

— Повтори.

— Изнасилуй мою сестру.

— Ладно. Это я мигом.

Аксель уставился вниз, на свои ноги. Ему изо всех сил хотелось услышать еще что-нибудь, кроме жалобных слов и диких, полных ужаса криков. Он пытался заполнить голову мыслями о музыке, пытался вспомнить пространства, которые являлись, когда кто-нибудь исполнял Баха. Залитые светом, пронизанные лучами солнца.

Наконец все стихло. Аксель поднял глаза на экран. Мертвые женщины лежали у стены. Человек в маске, дыша открытым ртом, стоял над ними, в одной руке нож, в другой — пистолет.

— Кошмар стал реальностью. Теперь можешь покончить с собой, — сказал он, бросил Понтусу пистолет и отошел в сторону, за камеру.

Сага перелезла через заградительную ленту и снова оказалась на дорожке. Любопытных прибыло, на большом фургоне явились телевизионщики. Полицейские пытались раздвинуть толпу, чтобы дать проехать «скорой помощи».

Все это осталось у Саги за спиной. Она пошла по выложенной плитками дорожке в чьем-то саду, мимо жасминовых кустов. Сага все ускоряла шаг и последний отрезок пути до своей машины почти бежала, прямо по газону.

— Девушка, — неожиданно сказал Йона в телефонной трубке. — Найди девушку. У Риссена в доме живет девушка. Он называл ее Беверли. Поговори с его братом Робертом. Ей лет пятнадцать, нужно ее отыскать.

— Сколько у меня времени, чтобы привезти сюда прокурора?

— Не так много, но ты успеешь.

По пути в Стокгольм Сага позвонила Роберту Риссену, но никто не ответил. Она позвонила на коммутатор Главного полицейского управления и попросила, чтобы ее соединили с помощницей Йоны, атлетически сложенной женщиной, которая когда-то выиграла олимпийскую медаль и которая упрямо красила ногти кричаще-красным лаком, а губы — светлой помадой.

— Анья Ларссон, — услышала Сага после короткого гудка.

— Здравствуйте, это Сага Бауэр из Службы безопасности. Мы недавно встречались у…

— Да, помню, — прохладно отозвалась Анья.

— Можете ли вы найти девушку, которую, возможно, зовут Беверли и которая…

— Я смогу выставить Службе счет?

— Да делайте что хотите, только найдите этот сраный номер, пока…

— Следите за языком, милочка.

— Забудьте, что я вам звонила.

Сага выругалась и зло засигналила машине, которая не трогалась с места, хотя загорелся зеленый свет. Она уже готова была нажать кнопку отбоя, когда Анья вдруг заговорила:

— Сколько ей лет?

— Лет пятнадцать.

— Ее фамилия Андерссон, но я не вижу ее телефонного номера. Возможно, у нее телефон без абонентской платы, ее нет в справочниках… есть только телефонный номер отца.

— Ладно, я позвоню ему. Вы можете сбросить номер мне на телефон?

— Уже.

— Спасибо, спасибо, Анья… Простите, что я нагрубила, просто я волнуюсь за Йону. Вдруг без поддержки он сделает что-нибудь не то.

— Вы с ним говорили?

— Это он попросил меня найти девочку. Я сама ее никогда не видела, не знаю… Он рассчитывал, что я ее найду, но я…

— Позвоните отцу Беверли, и я смогу искать дальше, — сказала Анья и отключилась.

Сага съехала на обочину и набрала присланный Аньей номер. Прямой номер — 0418, значит, Сконе. Может быть, Свалёв, подумала она, слушая гудки.

Где-то посреди Сконе, в обшитой еловыми досками кухне, мужчина снял телефонную трубку. Он только что вошел, а до этого час выпутывал зацепившуюся за соседскую колючую проволоку корову, которая сумела перешагнуть через «электрического пастуха». Пальцы у Эверта Андерссона были в крови, и он вытирал их о свой синий комбинезон.