Никитин привел к хану коня на продажу, и тогда выяснилось, что купец не мусульманин? По Минаеву, хан отнимает коня, считая, что Афанасий Никитин мусульманин («отняв коня, узнал»). В таком случае это факт произвола феодала по отношению к купцу. Текст «Хожения» не позволяет однозначно ответить на поставленный вопрос: трактовка – когда хан узнал, тогда и заговорил об обращении в ислам, – основана на том, что слова «а уведал» являются началом следующей фразы. Составитель редакции XVII в. не только удалил упоминания чуждого термина (арабско-тюркское Мухаммед дени – вера Мухаммедова, ислам), но и дал свою трактовку: взял, так как узнал. Летописец не испытывал сомнений относительно побуждений хана-нехристя. «…Ханъ взял у меня жеребца, – передает Сухановский извод, – понеже бо свѣдал, что яз русинъ, и он мнѣ говорил…» (С, л. 413). Исход дела говорит, что не конь был объектом интереса губернатора. В противном случае он не выпустил бы его из рук – конфисковал или купил бы после решения отпустить купца-русина с миром. Приезжий христианин имел право торговать, не будучи подданным государства, в течение года и только тогда должен был покинуть страну или принять ислам. Афанасий Никитин же находился на территории государства Бахманидов не более трех месяцев. Полагают, что путешественник мог быть привлечен к суду за то, что ездил верхом на коне, что было запрещено немусульманам, хотя это правило соблюдалось далеко не всегда и не везде (Петрушевский, 213). Судя по расстоянию и времени в пути, Афанасий Никитин до Джуннара передвигался пешком. В любом случае в основе лежит именно решение хана обратить приезжего в ислам. С этой целью конь взят и оставлен в залог.

86 в Оспожино говѣйно, на Спасов день – Спасов день приходится на 6 августа; Успенский пост длится с 1 августа до Успенья; Оспожин день (Успенье) приходится на 15 августа.

87 хозяйочи Махмет хоросанецъ – кем был этот человек, чье заступничество повлияло на приговор губернатора? Фигура эта представлялась загадочной. «Некто», сказал о нем И.П. Минаев (Минаев, с. 41). К.И. Кунин полагал, что это был купец, возможно, знакомый Афанасия Никитина по Ирану (это мотивирует его заступничество). Но, может быть, речь идет о другом «хоросанце» – крупнейшем сановнике бахманидского султана Махмуде Гаване? Это хорошо мотивирует исход суда. «По просьбе Афанасия, – писал К.И. Кунин, – он съездил к своему подчиненному Асад-хану в крепость (Афанасий Никитин называет Асад-хана «холопом» Махмуда Гавана), и наместник Джунейра оставил Афанасия Никитина в покое» (Кунин К.И. Путешествие Афанасия Никитина. М., 1947, с. 29–30). В таком случае здесь, в Джуннаре, состоялось знакомство Афанасия Никитина с везиром Махмудом Гаваном. Однако есть препятствия для такого отождествления: Афанасий Никитин называет этого «хоросанца», как и пророка Мухаммеда, Махметом, что означает любимый богом, тогда как имя великого везира – Махмуд, что означает любящий бога. Афанасий Никитин называл Махмуда Гавана и хоросанцем, и ходжей (в татарской форме «хозя»), но всегда в сочетании с титулом мелик-ат-туджар. Есть и другое обстоятельство, которое исключает такую встречу в Джуннаре в августе 1471 г. (как и в августе 1469 г. по датировке Срезневского): согласно хронике Фериштэ, подтверждаемой перепиской самого Махмуда Гавана, он в это время принимал участие в военных действиях на южной границе. Хозяйочи— искаженное «хазипачи» (арабско-тюркское), казначей. И.П. Петрушевский говорил и о другом значении как альтернативе: производное от «ходжа», т. е. господин (Петрушевский, с. 213), но должность казначея вполне объясняет положительный результат заступничества.

88 товаръ бѣлой на бесерменъскую землю, перец да краска – в русских источниках известен термин «красный товар», когда речь идет о тканях.

89 Ино возят ачеи морем – в переводах обычно слово «ачеи» передается как «товар» (Чаев, 75; Прокофьев Н.И. – Хожение за три моря. М., 1980, с. 93), хотя в другом месте Афанасий Никитин прямо говорит: «и тѣ волы аччеи зовут» (Л, л. 449). Привоз длиннорогих быков на индийских кораблях в Египет наблюдал купец Василий Поздняков, побывавший там осенью 1559 г. (Палестинский сб. СПб., 1887, т. VI, вып. 3, с. 30). Следующей фразы в Летописном изводе нет.

90 кафары – кафир (араб.) – неверный, так сперва Афанасий Никитин называл индусов, пользуясь термином, принятым среди мусульман; позднее он называет их гундустанцы и индияны. Последнюю форму встречаем и в древнерусском переводе Александрии (ПЛДР, вып. 5, с. 120, 124 и др.).

91 к Бедерю, к болшему их граду – так Афанасий Никитин называет Бидар – главный город Бахманидского султаната. «Бедер же их стол…», – говорит он в другом месте (Л, л. 447). Обычный перевод – «большой город», хотя у Афанасия Никитина там, где речь идет о размерах города, употреблено иное слово – «великий». Столичный город – «Великая Бедеръ», как передает Афанасий Никитин индийское название Маха Бидар, – поразил путешественника многолюдием населения и роскошью двора Мухаммеда III. «А град есть великъ, – пишет Афанасий Никитин, – а людей много велми» (Л, л. 447). Русский путешественник видел выезды султана, возвращение войск после длительных войн и выступление в новый поход. Долгое время живя здесь, он близко познакомился с жизнью города и различных слоев населения. Это дало ему возможность описать особенности быта и обычаев индийцев. Основную массу городского населения составляли мелкие торговцы, ремесленники и другой трудовой люд. В Бидаре, как и в других крупных городах, была сосредоточена знать, чиновники, мусульманское и индуистское духовенство, купцы, ростовщики, – словом, вся социальная верхушка феодального общества. Потребности столицы не могли быть удовлетворены за счет сельской округи и местного ремесленного производства, что служило стимулом для развития торговли, в том числе внешней. Бахманидский султанат охватывал самый центр Деканского полуострова. Во времена Афанасия Никитина султанат граничил на севере с Гудражаратом и Мальвой; с Ориссой на востоке; государством Виджаянагар – на юге. На рубеже 60–70-х гг. XV в. государство Бахманидов расширило свои владения от моря до моря. Бидар стал столицей в 1429 г. До этого главным городом султаната была Гулбарга. Город и крепость были обнесены мощными стенами. На протяжении 4 км крепостных стен, окружавших цитадель, были размещепы 37 массивных бастионов, многие из которых как раз перед приездом Афанасия Никитина были приспособлены для использования пушек. Несколько ворот вели в цитадель. Между цитаделью и городом были расположены друг за другом трое ворот. Первые ворота служили прикрытием для вторых, которые носили название Шарза Дарваза. Третьи ворота, Гумбад Дарваза, наиболее мощные, с куполом, напоминали архитектуру Дели. Дворцовая стража состояла из мусульман, должности же писцов занимали индусы из высшей касты брахманов. По ночам город с факелами объезжала конная стража, подчинявшаяся начальнику гарнизона. «Город же Бедерь, – пишет Афанасий Никитин, – стерегут в нощи тысяща человѣкъ кутоваловых, а ѣздят