– Мы здесь в безопасности? – спросил он, подозрительно глядя на двустворчатые красного дерева с медными украшениями двери в глубине библиотеки, а потом скользнул взглядом по полкам, поднимавшимся до потолка; здесь размещалось собрание книг Сантэн. Все книги были переплетены в сафьян и украшены золотым тиснением.

– В полной, – заверил Сматс. – Можно говорить открыто, не опасаясь, что нас подслушают. Ручаюсь.

Хавенга в поисках подтверждения взглянул на своего хозяина и, когда премьер-министр кивнул, с явной неохотой заговорил.

– Тильман Рос из Апелляционного суда ушел в отставку, – сказал он и откинулся в кресле. Ему не нужно было ничего объяснять. Тильман Рос, один из самых известных и популярных в стране политиков, носил прозвище «Лев Севера» и был самым верным сторонником Герцога. Когда националисты пришли к власти, он был назначен министром юстиции и заместителем премьер-министра. Казалось, он естественный преемник Герцога, его явный наследник, но ухудшающееся здоровье и разногласия по поводу сохранения золотого стандарта в Южной Африке помешали этому. Рос ушел из политики и принял назначение в апелляционный отдел Верховного суда.

– Здоровье? – спросил Ян Сматс.

– Нет, золотой стандарт, – с серьезным видом ответил Хавенга. – Он собирается выступить против нашего стремления сохранить золотой стандарт.

– Его влияние огромно! – воскликнул Блэйн.

– Мы не можем позволить ему бросить тень сомнения на нашу политику, – согласился Герцог. – Заявление Роса может иметь катастрофические последствия. Теперь наша первая задача – согласовать точки зрения относительно золота. Нужно либо суметь противостоять ему, либо опередить его. Жизненно важно, чтобы мы выступили единым фронтом.

Он посмотрел прямо на Сматса.

– Согласен, – ответил Сматс. – Нельзя позволить лишить новую коалицию доверия еще до того, как она возникла.

– Это кризис, – вмешался Хавенга. – Так и должно к нему относиться. Можем мы узнать ваше мнение, оу баас?

– Вам известны мои взгляды, – ответил Сматс. – Вспомните, я призывал последовать примеру Британии, когда она отказалась от золотого стандарта. Не хочу сейчас тыкать этим вам в лицо, но мои взгляды с тех пор не изменились.

– Пожалуйста, повторите свои доводы, оу баас.

– В то время я предсказывал, что произойдет утечка из Южной Африки золотых фунтов и замена их стерлингами. Плохие деньги всегда прогоняют хорошие, и я был прав. Это произошло, – просто заявил Сматс, и людям на другой стороне стола стало неловко. – Результат – потеря капиталов, которая искалечила нашу промышленность и отправила десятки тысяч трудящихся в армию безработных.

– В самой Британии сейчас миллионы безработных, – раздраженно сказал Хавенга.

– Наш отказ отменить золотой стандарт усилил безработицу. Поставил в трудное положение нашу золотодобывающую промышленность. Привел к снижению цен на алмазы и шерсть. Углубил депрессию до нынешнего трагического уровня.

– Если мы с таким запаздыванием откажемся от золотого стандарта, чем это поможет нашей стране?

– Прежде всего, и это самое главное, это оживит нашу золотодобывающую промышленность. Если золотой фунт не сможет держаться вровень со стерлингом – а это станет ясно сразу же, – наши шахты будут получать по семь фунтов за унцию золота вместо нынешних четырех. Почти вдвое больше. Закрытые шахты снова откроются, работающие начнут расширяться. Открытие новых шахт даст работу десяткам тысяч людей, черных и белых, и капитал снова потечет в нашу страну. Это станет поворотным пунктом. Мы вернемся на дорогу процветания.

Высказывались доводы за и против, Блэйн и Рейтц поддерживали старого генерала, и постепенно два человека напротив сдавались перед их логикой, но вскоре после полудня Барри Герцог неожиданно сказал:

– Расчет на время. На фондовой бирже начнется ад. До Рождества есть только три торговых дня. Нужно отложить объявление до тех пор и сделать его, когда биржа закроется. – Атмосфера в библиотеке осязаемо сгустилась. После заявления Герцога Блэйн понял, что Сматс выиграл спор. Еще до того как фондовая биржа откроется в новом году, Южная Африка откажется от золотого стандарта. Он испытывал удивительный подъем, ощущение большого достижения: первый же шаг новой коалиции прекратит затянувшуюся экономическую агонию страны, пообещает возвращение к процветанию и надежде.

– Я все еще сохраняю значительное влияние на Тильмана и могу помешать ему выступить с заявлением до закрытия рынка.

Герцог продолжал говорить, но это уже были подробности, которые требовалось согласовать, и вечером, прощаясь со всеми перед белыми стенами Вельтевредена и направляясь к своему «форду», стоявшему за дубами, Блэйн был во власти ощущения близких перемен.

Именно это привлекало его в политике – сознание, что он может изменить мир. Для Блэйна смысл власти был в том, чтобы сражаться ею, как сверкающим мечом, против демонов, одолевающих его народ и землю.

«Я стал частью истории», – думал он и в приподнятом настроении выехал через величественные ворота Вельтевредена последним в колонне автомобилей.

Он сознательно позволил машине премьер-министра, за которой шел автомобиль Дениса Рейтца, уйти вперед и исчезнуть за поворотом дороги, поднимавшейся на холм Винберг. Только тогда он остановился на обочине и несколько минут сидел, заглушив мотор, глядя в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что за ним никого нет.

Тогда он снова включил двигатель, развернулся на дороге и поехал обратно. Не доезжая до ворот, он съехал на проселочную дорогу, огибавшую Вельтевреден, через несколько минут снова оказался на земле Сантэн и вкатился в поместье по задней дороге. От шато его закрывала плантация сосен.

Блэйн оставил «форд» под деревьями и пошел, а потом побежал по дороге, увидев в золотых лучах заходящего солнца выбеленные стены коттеджа. Точно как она ему описала.

Он остановился у входа. Сантэн его не слышала. Склонившись перед открытым очагом, она раздувала дымное пламя, поднимавшееся от груды сосновых шишек, которыми она растапливала печь. Некоторое время он смотрел на нее от входа, радуясь такой возможности, пока она не видит. Она сняла обувь, и ее босые ступни были розовыми и гладкими, лодыжки стройными, икры твердыми и сильными от ходьбы и езды верхом, под коленями – ямочки. Он никогда раньше не замечал этого, и ямочки тронули его. Он испытал глубокую нежность, какую раньше чувствовал только к дочерям, и в горле у него что-то пискнуло.

Сантэн обернулась, увидела его и вскочила.

– Я думала, ты не придешь.

Она бросилась к нему, подняла лицо, глаза ее сверкали. Спустя долгое время она оборвала поцелуй и посмотрела ему в лицо.

– Ты устал, – сказала она.

– День был долгий.

– Идем.

Держа Блэйна за руку, она подвела его к стулу у очага. Прежде чем он сел, Сантэн сняла с него пиджак и, встав на цыпочки, ослабила галстук.