холодно сказал Уит. Следом он бросился вперед и крепко сжал меня. — Ты в порядке?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Мои слова прозвучали тихо.

— Я не пострадала.

Но я не была в порядке.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я стояла на балконе некогда родительской спальни и лунный свет покрывал город тысячи минаретов серебряным сиянием. Я заставила себя выплакаться, чтобы забыться сном. Но мне приснился кошмар, отчего я снова заплакала. Очнувшись, я поняла, что до рассвета оставались часы.

Горе не позволяло мне уснуть.

Ночь стала холоднее. Зима уже вступила в свои права, по позвоночнику пробежал холодок, отчего я задрожала. Я развернулась и дрожащими руками закрыла за собой двустворчатые двери. Спальня казалась слишком далекой, чтобы сделать еще один шаг, поэтому я опустилась на диван. Шкатулка для безделушек лежала на деревянном журнальном столике. Я наклонилась вперед и взяла ее в руки. Передо мной встало воспоминание. Самое ужасное.

Покои Клеопатры перевернуты вверх дном римскими солдатами. Составляющие ее заклинаний уничтожены и сожжены. Бутылки с тониками опустошали и бросали в окно. Силы покинули ее, когда она предстала перед императором, а ее служанки рыдали в страхе.

Ее эмоции овладели мной. Ярость. Отчаяние. Горе от потери всего.

Желание, чтобы ее оставили в покое с любимым.

Я моргнула, и наваждение прошло, воспоминания рассеялись, как утренний туман. Тишина комнаты гулом отдавалась в ушах. Я наконец-то оставила дядю отдыхать, но энергия пульсировала у меня под кожей.

Я хотела разыскать свою мать.

Где бы она ни была, я найду ее. Она заплатит за все, что украла у меня.

* * *

Дядя спал мертвым сном. Я пыталась устроить его поудобнее, натягивая одеяло ему до подбородка, но он стряхивал его с себя в беспокойном сне. Я сидела на стуле у его кровати в Шепарде. В его комнате был беспорядок и дефицит свободного пространства: книги и свернутые карты, несколько сундуков и одежда валялись в куче на полу.

Весь мой разум занимала кровь.

Сколько бы я не провела в ванне в то утро, я никак не могла избавиться от песка, забившегося под ногти, проникшего в уши и волосы. Я не могла стать достаточно чистой. Я не могла избавиться от лица Эльвиры, всплывающего в моей голове. Отчаяние на ее лице за миг до смерти.

Ее смерть на моей совести.

Она приехала вслед за мной, ради меня, а я не смогла защитить ее. Как я могла простить себя? Она не должна была вмешиваться в мои дела. Она вверила мне заботу о себе. Я должна была запереть дверь, чтобы она не смогла покинуть номер в то утро. Я должна была проснуться раньше, предугадывая ее недальновидное решение спуститься в вестибюль.

Я должна была знать, что представляет собой моя мать.

Но я этого не сделала, и теперь Эльвиры нет.

Я прижала ладонь ко рту, пытаясь заглушить рыдания. Я не хотела разбудить дядю. Я облокотилась на стул и попыталась открыть глаза. Я не спала и ничего не ела уже… ох, я понятия не имею сколько.

Один день сменял другой, и на вторые сутки дядя наконец открыл глаза. Он, не моргая смотрел на плохо освещенную комнату. Уит пришел раньше и сидел со мной, пока я нависала над дядей, протирая ему лоб полотенцем, смоченным в прохладной воде.

— Hola, Tío, — я подошла и опустилась рядом с ним на кровать. — Как ты себя чувствуешь?

— Что случилось?

— Ты получил медицинскую помощь в Фивах, а потом мы привезли тебя в отель в Каире. Местные власти арестовали похитителей. Нам с Уитом пришлось, — мой голос сорвался. — оставить Эльвиру на кладбище в Фивах. Я не знала, что еще делать с… ее телом. Мне сказали, что я всегда смогу перевести ее гроб, куда будет нужно. Полагаю, подразумевалась Аргентина. Моя тетя захочет, чтобы она была рядом.

Уит встал и положил руку мне на плечо, большим пальцем вырисовывая круги.

Дядя смотрел нежным и одновременно убитым горем лицом.

— Мне очень жаль, Инез. Я никогда не хотел, чтобы все так обернулось.

Я смело встретила его взгляд.

— Я хочу знать все. Я заслуживаю правды.

Он кивнул, напрягая горло.

— Я занимался раскопками вместе с Абдуллой чуть больше двух десятилетий. Твоя мать вела себя странно с самого начала. Она утверждала, что ей скучно на раскопках и оставалась в Каире, находя себе развлечения тут. Она начала лгать и стала одержима поиском всевозможных алхимических документов.

Я перевела взгляд на Уита, но выражение его лица ничего не говорило о происходящем в его голове. Мой дядя продолжил свой рассказ.

— С годами она стала выдумывать отговорки и все больше присоединяться к нам в различных экспедициях. Твой отец начал беспокоиться, но ему нравилось то, чем он занимался, поэтому он закрывал глаза на ее поведение. Кайо всегда был весьма пассивен, когда дело касалось моей сестры.

— Продолжай, — подтолкнула я. — Что случилось потом?

Дядя опустил глаза.

— Во время последнего сезона мы с твоим отцом были вынуждены неожиданно вернуться в Каир. По пути на встречу с Масперо, я увидел твою мать в компании мужчин, которые, насколько мне было известно благодаря Уиту, являлись кураторами Компании. Я пытался предупредить ее, но она отказывалась слушать. Думаю, именно тогда твой отец заподозрил ее в измене. Кайо начал вести себя странно, скрывал от меня вещи, не доверял.

Уит отошел от меня и сел на кровать рядом с моим дядей. Он сменил полотенце на лбу дяди Рикардо на свежее.

— Тогда он, возможно, нашел гробницу Клеопатры, — предположила я. — Он отправлял мне что-нибудь по почте на Филах?

Дядя Рикардо кивнул.

— Да, я думаю, что да. На остров толпами приезжали и уезжали туристы. У него была такая возможность.

Я кивнула.

— Я до сих пор кое-чего не понимаю. Почему папа не пришел к тебе? За что ты злился на него?

— Я очень способствовал тому, чтобы твой отец простил Лурдес за роман, — тихо произнес дядя Рикардо. — Скандал уничтожил бы ее, а я все еще думал, что смогу ей помочь. Мы постоянно ссорились, дошло даже до того, что он стал параноиком, считая, что я принимаю участие в ее деятельности.

Я облизала губы.

— Он не доверял тебе. Вот почему он отправил кольцо мне.

— Думаю, так и есть.

— А что случилось потом?

— Твои родители уехали. По всей вероятности, вернулись в Каир. Это был последний раз, когда я их видел.

— Где, предположительно, и умер мой отец, — сказала