Такие вот последствия: тот, кто проскользнул сквозь расставленные сети, не в состоянии ничем помочь тому, кто в них попался! И сейчас необходимо немедля воспользоваться замешательством от ареста Пьера и незаметно скрыться. Я поспешно присоединяюсь к Карлу, ожидающему в комнате наверху, чтобы сообщить ему о случившемся. Мы решаем как можно скорее бежать через пролом в стене позади будок. Там нас не заметят. Пока мы спускались, по коридорам уже разносится слух: «Арестовали эсэсовца, эсэсовца арестовали!»

У двери полно репатриантов, ожидающих контроля на выходе, но большинство уже вышло и направлялось колонной к железнодорожной станции. Мы быстро миновали двор и затем стену. Обогнув квартал, направились к колонне, шагающей в направлении станции, сначала двигаясь вдоль нее, но только по тротуару. Затем незаметно приблизились к колонне, чтобы без проблем смешаться с ней.

Мы попадаем на платформы железнодорожной станции в тот самый момент, когда Красный Крест раздает там еду. Ждем своей очереди. Среди женщин в униформе есть одна матрона, которой не меньше 40 лет. Не знаю, какая шлея попала ей под хвост, но она вдруг начинает кричать и осыпать бранью молодую женщину с ребенком на руках, которому еще нет и двух лет. Когда я подбираюсь ближе, то слышу, что женщина говорит по-фламандски. Может, именно это разозлило медсестру? Она наносит удар женщине с ребенком, которая напугана всем этим и принимается плакать. Матрона орет во всю глотку, что не нужно давать еду этой женщине, которая, как она заявляет, наверняка коллаборационистка. Совершенно очевидно, что обвинение голословное, поскольку если бы дело обстояло так, то женщины с ребенком здесь бы не было. Но, оказавшись под давлением матроны, другие сестры не смеют ослушаться, и женщина не получает ничего, и ее ребенок тоже!

Два или три человека, которые находились вблизи эпицентра этого скандала и робко протестовали против недостойного поведения представительницы Красного Креста, тоже остались без еды и подверглись оскорблениям. Эта мегера только что продемонстрировала неприглядный образ Красного Креста! Однако следует отметить, что здесь не могло не быть и других, более достойных представителей этой организации. И тем не менее именно с такими негативными впечатлениями мы примерно через час уезжаем на поезде.

С наступлением ночи поезд прибывает на железнодорожную станцию в северной части Брюсселя. На платформе те, кто пришел в надежде встретить членов своих семей или друзей. Здесь расставлены столы на козлах, помеченные знаком Красного Креста, где раздают суп и понемногу хлеба, только на этот раз без эксцессов. Мы с Карлом идем за едой вместе с остальными. Поскольку Карл не прошел проверку в Вервье, то у него нет билета на поезд, у меня тоже. Контрольно-пропускной пункт находится на выходе. Нам нужно найти какой-то способ выбраться наружу, а пока мы ждем, чтобы убить время, расхаживаем по платформам, надеясь, что, когда все репатрианты уйдут отсюда, служитель у ворот отлучится на пару минут.

Не знаю, сколько мы уже слоняемся на платформе, и боюсь, что наше поведение может привлечь внимание, поскольку на ней не так много народу, а контролер по-прежнему стоит на своем посту. Так или иначе, придется идти туда. Наконец выбираем момент, когда контролер отвлекся, и бросаемся бегом мимо него, под самым его носом! Все происходит в доли секунды, но, кажется, он что-то кричит, показывая жестами, что нас надо остановить, но мы уже далеко, а в это время поблизости не так много людей. Перебежав через бульвар, попадаем на площадь Роже, где переходим с бега на обычный шаг, напуская на себя благопристойный вид. Сейчас должно быть около часу ночи! И как нам быть дальше?

На самом деле решения уже приняты. Карл знает одно убежище, куда он и направляется. Что до меня, то я действую по наитию, день за днем, по необходимости час за часом, но я собираюсь попытаться навестить свою невесту в Бенше и сестру в монастыре близ Намюра. После этого решу, что делать дальше. Не уверен, смогу ли повидать своих братьев или хотя бы найти их. Не арестованы ли они? Или их еще только ждет подобная участь?

Когда откроются магазины, я пойду и приобрету все необходимое для того, чтобы написать своей невесте и условиться о свидании, поскольку не может быть и речи, чтобы просто взять и отправиться к ней. Наверняка ее дом под наблюдением. Призывы к насилию на волнах радиостанции Лондона нашли себе сочувствующих, и сегодня, несмотря на то что война закончилась, посеянные семена ненависти все еще дают свои плоды. Чтобы дать время своей невесте получить письмо, я сначала отправлюсь повидаться с сестрой.

В ожидании наступления утра мы с Карлом проводим ночь на бульварной скамейке. Они и сейчас там стоят. Другого решения нет, да и погода хорошая. И все равно ночью прохладно, а мы одеты совсем легко. К счастью, наше беспокойство и размышления не дают нам замерзнуть. Кроме того, мы не можем спать на скамейке, потому что первый же полицейский отведет нас в участок и тогда прощайте наши планы! Остаток ночи говорим о прошлом, о будущем, о наших мытарствах последних дней и о Пьере, которого больше с нами нет. Мы всегда начеку, но не в безвыходном положении. На самом деле мы очень спокойны и наше хладнокровие способно выдержать любые испытания. Я размышляю над нашим необычным положением. Мы двое вернулись в Бельгию, бросили Пьера, оставили одного в ловушке. Если бы не это, мы могли бы остаться в Германии, но сейчас мы в Брюсселе, двое из нас, без нашего друга. Как он там сейчас?

Наступает день, и настает время прощания, момент расставания! Когда мы еще свидимся? Мы оба немного расчувствовались, но не подаем виду. Каждый из нас, не оборачиваясь, шагает в своем направлении. Я немного прогуливаюсь в ожидании открытия магазинов. Затем, в канцелярской лавочке возле Gare du Midi, Южного вокзала, покупаю кое-какие письменные принадлежности. Быстро пишу несколько торопливых слов и вкладываю листок в конверт. Поскольку я отправляю письмо очень рано, моя невеста получит его завтра утром. Поэтому я назначаю свидание на завтра, 18 мая, между 14:00 и 15:00, на мосту через железнодорожные пути в Шарлеруа.

После покупки билета до Намюра у меня остается всего несколько бельгийских франков и еще немного марок. Не следует тратить их на еду. С другой стороны, вчера вечером я съел миску супа и немного хлеба, поэтому могу легко потерпеть до монастыря сестры, где меня наверняка накормят. Покидая станцию в Намюре, я задаюсь вопросом, как мне добраться до самого монастыря, который находится довольно далеко от города. Тратить деньги на еду я боюсь, потому что поездка на автобусе стоит денег. Выхожу из города в нужном мне направлении, хоть дорога мне незнакома, поскольку я никогда здесь не был.

Немного погодя обращаюсь к мужчине за рулем автомобиля. Говорю, что возвращаюсь из Германии и хочу, поскольку у меня нет других родственников, повидаться с сестрой, живущей в монастыре. Это не только наиболее логичное объяснение, но и истинная правда. Что я еще мог сказать? Может, было бы лучше выдумать какую-то фантастическую историю, солгать, чтобы исказить абсолютно достоверную реальность? Похоже, мужчина тронут. Как бы там ни было, он предлагает подвезти меня. Вот удача! Разве можно отказаться?

По пути он сообщает, что его зовут М. и что он офицер уголовной полиции. Вот это да! Догадался ли он, кто я такой? Может, хочет заманить меня в ловушку? На мгновение мне показалось, что я раскрыт и моим приключениям пришел конец. Это было бы печально, поскольку я начал находить их весьма захватывающими! Нужно играть роль до конца. Главное – он не должен заметить моего замешательства, моей растерянности! Я должен все время сохранять маску невозмутимости! Но куда он намерен доставить меня, к сестре или в ближайший полицейский участок? Собирается ли он допрашивать меня или задавать вопросы? Остаюсь начеку и сохраняю хладнокровие. Но каждый раз, когда беседа иссякает, беспокоюсь, какую тему он теперь затронет. Я так и не знаю, стоит ли доверять ему, когда он высаживает меня в паре десятков метров от монастыря. Понятно, что в подобной ситуации в голову лезут самые разные мысли! Поэтому я задаюсь вопросом: а не собирается ли он вернуться, на этот раз с подкреплением? И не стоит ли мне исчезнуть до его возвращения, сразу же как он завернет за угол, и не заходить в монастырь? И все же я иду на риск и направляюсь по аллее, ведущей к зданию.