кожи, его подарили ей на Рождество много лет назад на вилле. Это было еще до войны, когда она только вышла замуж за Густава. Госпожа Мельцер положила в него двадцать марок, на которые она купила детскую одежду для Максла и теплые штаны для Густава. Теперь кожа была довольно потертой, но все еще прочной, а содержимое состояло в основном из пфеннигов. Там были еще три монеты по марке – этого едва хватало на сегодняшние покупки.

Она вскочила, потому что Фриц чуть не опрокинул с плиты полный чайник, и дала ему жестяную миску, чтобы он мог барабанить по ней деревянными ложками. Затем снова села и задумалась, что делать.

Эта проклятая, подлая Йордан! Она подозревала, что в этом щедром предложении есть что-то подозрительное. Из-за этих самых слов – «в течение первых месяцев вам придется выплачивать совсем немного, почти ничего». Эта жадная паучиха оставила ее в покое всего на два месяца, а затем написала письмо, в котором говорилось, что отныне необходимо ежемесячно выплачивать пятьдесят рейхсмарок. В январе она увеличила сумму до семидесяти рейхсмарок и сообщила, что пришлет судебного исполнителя, если Августа Блиферт просрочит платежи более чем на месяц. Августа тогда усадила Фрица в коляску, взяла Хансла за руку и помчалась в Мильхберг, чтобы предъявить свои претензии этой алчной особе. Но Йордан, холодно улыбаясь, показала ей договор с ее подписью и объясняла, что в ближайшие годы ей предстоит выплатить еще много денег, и это только начало.

– Так всегда, когда кто-то что-то строит. Я одолжила тебе деньги, и я тоже хочу кое-что получить с них, если ты делаешь бизнес на мои деньги. Ты же собираешься зарабатывать, не так ли?

– Конечно. Но теплица еще не готова. А зимой мы все равно ничего не сможем продать. Значит, я не могу платить проценты.

Но этот аргумент не произвел впечатления на Йордан. Неужели она думала, что деньги – это подарок? Из-за ее красивых глаз и двух сопливых мальчуганов, которых она повсюду таскала с собой?

– Мне приходится усердно трудиться, чтобы заработать деньги, – утверждала Йордан. – Я ничего не получаю бесплатно, Августа. Поэтому и я никому ничего не дарю. Так что не забудь заплатить, иначе я подам в суд и заберу твою собственность.

Августа в ярости вернулась домой. Эта злобная ведьма прекрасно понимала, что делает.

Йордан хотела заполучить ее земельный участок со всем, что на нем находилось, ради которого она усердно работала и экономила. Алчная ведьма, стервятник, вонючий клоп, крыса, сидящая в канаве и кусающая людей за ноги. Она «усердно трудилась» ради своих денег? Ха-ха! Пусть рассказывает эти сказки другому. Она уютно устроилась в своей подсобке и предсказывала богатым клиенткам будущее по шару сапожника. Ей самой хотелось бы зарабатывать деньги так же легко. Но у нее, Августы, не хватало смелости брать столько денег за мешок лжи. Для этого надо было быть бессовестной мошенницей.

Для чего одинокой, уже немолодой женщине понадобилось столько денег? Кто-то в булочной сказал, что госпожа Йордан хочет купить трактир «Под зеленой кроной» и превратить его в совершенно особенное «заведение» с розовыми плюшевыми креслами и кушетками с зеркалами над ними, хотя когда-то Мария Йордан и была директором церковного приюта. Но это был новые времена, молодые женщины теперь ходили без корсетов и в юбках, едва доходящих до колена, так что можно было увидеть их икры и даже больше. Неудивительно, что даже у порядочных мужей могли возникнуть сомнительные мысли.

Августа даже опасалась за своего Густава, хотя он был хорошим отцом и верным мужем. Густав всегда делал то, что она ему говорила. Он верил всему и никогда не спрашивал, правда ли это. Она никогда ему не лгала, разве что про эти чертовы деньги. Наследство. От тети. Она даже не назвала ему точную сумму, а только сказала, что теперь они наконец-то смогут построить теплицу. Густава это устраивало – он был вполне доволен тем, что Августа держит в своих руках бразды правления финансами. Тем более, что арифметика никогда не была его сильной стороной.

За январь и февраль она взяла на ежемесячный платеж Йордан из занятых же денег, понимая, что возвращает свои собственные деньги. Теперь наступил март, и предстоял следующий платеж. Если так пойдет и дальше, она не сможет заплатить стекольщику и рабочим. Сейчас они жили только на то, что она зарабатывала на вилле.

Ничего не поделаешь, ей нужно было снова поговорить с Йордан. В крайнем случае она согласится на более высокую процентную ставку, если только Йордан решит потерпеть до апреля. Позже, когда дела пойдут, она сможет заплатить, но сейчас у них не было дохода.

Тяжело вздохнув, Августа положила хозяйственную книгу обратно в ящик, кошелек в карман, затем подняла Фрица на руки и понесла его в комнату.

– Я иду за покупками, Густль. Приглядывай за Ханслом и Фрицем. Позже Лизель и Максл вернутся из школы, они смогут присмотреть за малышами.

– Хорошо.

Она надела темно-синее шерстяное пальто и шляпу. Как хорошо, что она купила теплые сапоги – спасение в такую морозную погоду. Конечно, ее новый гардероб тоже стоил немалых денег. Но она не купила лишнего. Другие покупали жемчуг и золотые цепочки, как только у них появлялись деньги.

Сама она почувствовала искушение лишь однажды, когда увидела в витрине антикварной лавки изящный золотой браслет с кулоном в форме сердца. Маленький рубин в золотой оправе – о, как раз такой, о котором она всегда мечтала. Недорого, но все же тридцать рейхсмарок. Тогда она все-таки смогла не поддаться соблазну и прошла мимо.

Августа сократила путь до ворот Святого Якова, пройдя по тропинке через поле, которая теперь была твердой как камень, и не испачкала сапоги. У ворот Святого Якова она прошла через лабиринт маленьких переулков к монастырю Святой Урсулы, затем через Предигерберг на Беккергассе и вниз к Мильхбергу. Хорошо, что с ней не было детей, иначе она не смогла бы идти так быстро. Теперь она уже могла видеть недавно покрашенные дома Йордан и маленький столик, который лопоухий Кристиан всегда выставлял на улицу. На нем сегодня сверкали два ярко начищенных подсвечника, которые, конечно, не были сделаны из серебра, иначе Йордан не стала бы выставлять их на улицу. Там же стояла красивая медная чаша с двумя красными яблоками и блестящей матово-зеленой виноградной лозой. Все сделано из фарфора, искусно слеплено, обожжено и расписано. У виноградной лозы даже виднелись маленькие темно-зеленые листочки.

Августа остановилась на некотором расстоянии от магазина, чтобы успокоиться