Но теперь Терезия решила, что больше не имеет права утаивать все от сына.

Она считала себя в долгу перед Себастьяном, перед его памятью и наследием. Если ему суждено погибнуть вдалеке от нее, где-нибудь в чужой стране, она должна сделать так, чтобы его жизнь не была напрасной.

В глубине души она чувствовала уверенность — и он хотел того же.

— Мама!

Она слышала, как Майкл снял сапоги и поспешил к ней в гостиную. При взгляде на его юное оживленное лицо боль отступила. Он вопросительно посмотрел на нее и опустил глаза на старинную книгу в кожаном переплете с вытисненным на нем странным круглым символом, которую мать крепко прижимала к груди.

— Мне нужно кое-что рассказать тебе, — заявила она, жестом приглашая его войти.

Миа пошевелилась на узкой кровати и проснулась. На нее падали солнечные лучи с пляшущими в них пылинками. Чувствуя головокружение, она приподнялась на локте и огляделась. Она находилась в комнате с побеленными стенами, обставленной грубо сколоченной мебелью из дуба, с кружевными занавесками на окне, которые вздувал мягкий ветерок.

Постепенно у нее в памяти всплыли отрывочные видения из событий вчерашней ночи. Она вспомнила, как мохтар помог ей усесться в седло, после чего все двинулись по тропе вниз, оставив позади поле жестокого сражения с волками… Вспомнила, как заботливо приглядывали за ней спутники и как мохтар, возглавлявший маленькую группу всадников, время от времени оборачивался, желая подбодрить ее. Под призрачным светом луны они долго и очень осторожно спускались с гор, пока не достигли незнакомой ей деревни. Ее отвели в дом, усадили на шаткий стул около жаркого огня и дали выпить горячий настой из каких-то трав. Она с благодарностью выпила его под теплыми взглядами мохтара и пожилых супругов, видимо, хозяев дома.

Только теперь она сообразила — легкий туман в голове, очевидно, являлся последствием успокоительного настоя. Вскоре он полностью рассеялся, и она почувствовала себя намного бодрее. На стуле у маленького окошка лежали приготовленные для нее чистое белье из домотканого хлопка и бежевое платье с длинными рукавами, украшенное вышивкой вокруг ворота и манжетов. Под ним стояли мокасины из овечьей кожи. Миа сунула ноги в мягкие мокасины, подошла к окошку и распахнула створки, впустив в комнату солнечное тепло.

Она выглянула на улицу. Деревня находилась в долине и состояла из небольшого количества низеньких домиков, сложенных частично из глины, частично из камня, с такими же соломенными крышами, как в деревне язиди. За небольшим поселением виднелись поля и скошенные луга, простиравшиеся до самого подножия горной гряды.

Покинув комнату, Миа побрела через дом и, никого не встретив, миновала кухню и вышла под открытое небо. На улице было удивительно тепло, особенно по сравнению с сильным ночным холодом высоко в горах, и царила полная тишина, нарушаемая лишь слабым ветерком, игравшим листвой фисташковых деревьев, да пением птиц. Восхитительная тишина после адского шума и грохота предыдущих суток показалась ей истинным блаженством.

Она обхватила себя руками и медленно двинулась по узкой тропинке мимо небольших домиков и сарая. Здесь царили тишина и покой — настоящий бальзам для души. Своей изолированностью и бесхитростной простотой деревня напоминала Миа поселения амишей, их дружные коммуны. Ей встретилась семья: мать, отец и двое подростков, выгружающие из повозки дрова. Приветливо улыбнувшись ей, они продолжили свою работу. Чуть дальше она поравнялась с двумя женщинами, которые вели под уздцы мула, нагруженного корзинами со свежеиспеченными хлебами, и, не останавливаясь, дружелюбно кивнули ей.

Она неторопливо брела по дорожке, наслаждаясь тишиной и чистым горным воздухом, чувствуя, как возвращается к жизни. Справа от нее послышались голоса, и она увидела у небольшого холма группу людей, поглощенных разговором. Среди них были мохтар с пожилыми супругами, в которых она узнала людей, накануне напоивших ее чудодейственным настоем, и вдруг она радостно вскрикнула, разглядев Эвелин и Вебстера.

— Мама! Вебстер! — восторженно закричала она, еще не привыкшая называть его отцом.

Они обернулись, увидели Миа и радостно замахали ей руками. Она побежала к ним через обширную поляну и обнаружила, что они стоят на берегу небольшого пруда. Горячо прижавшись к матери, она потом осторожно обняла Вебстера, стараясь не потревожить его рану.

— Как вы здесь оказались?

— Мы приехали сюда утром, — ответила Эвелин и показала на мохтара. — Каак Сулейман любезно прислал за нами человека, который и привез нас.

Миа вспомнила о раненом сыне мохтара.

— Как себя чувствует ваш сын? — робко спросила она, втайне надеясь на лучшее.

— Все в порядке, он будет жить! — сообщил ей мохтар, и его черные глаза весело сверкнули. — Будет жить, — повторил он, как будто его мантра могла скрепить сделку с жизнью.

Миа кивнула, и лицо ее отуманилось при воспоминании о вчерашней стрельбе. Как будто желая ее отвлечь, отец указал ей на пожилую пару.

— Это Мунир и Арья, — представил он их, — твои хозяева. — Он поморщился от боли, опуская руку, и Эвелин поспешила поддержать ее.

Старики приветливо улыбнулись Миа.

— Спасибо вам за то, что пришли за мной в гору, — сказала Миа.

Они смутились и неловко пожали плечами. И Миа вдруг заметила в их поведении какую-то скованность, отражавшуюся и в манерах Эвелин и Вебстера. Внезапно она вспомнила, зачем они пришли в горы, и взволнованно спросила Вебстера:

— Ну как? Вы его нашли? Вы уже спрашивали у них?

Казалось, вся долина замерла в надежде, когда Вебстер заговорщицки посмотрел на старых супругов, затем лукаво взглянул на нее и перевел взгляд на пруд.

Миа озадаченно проследила за его взглядом, секунду всматривалась в поверхность пруда, а потом вдруг все поняла.

— Это оно? — Она указала на пруд.

— Верно, — с улыбкой кивнул Вебстер.

Сам по себе пруд выглядел ничем не примечательным мелким водоемом, наполненным темной прозрачной водой. Но и берега и его поверхность заросли стелющимися тонкими растениями с мелкими листочками.

— Что это? — Миа низко наклонилась, разглядывая растения.

— Это растение называется бакопа, бакопа монниера, — сказал Вебстер. — Оно также известно под названием милосердное растение, что заставляет думать…

— А мы называем его джалним, — на удивительно правильном английском добавил Мунир. Он нагнулся, сорвал длинный стебель и протянул его Миа.

Миа осторожно погладила блестящие плотные листики и крошечные белые цветочки. Сердце ее учащенно забилось.

— А как насчет… — У нее перехватило дыхание. С трудом овладев собой, она обернулась к Вебстеру: — Значит, Себастьян оказался прав? Оно действует на всех? И на женщин тоже?

Вебстер торжествующе улыбнулся и кивнул.