которыми обычная нечисть покажется безобидной небылицей для детишек. И стояли с ними бок о бок вельды, давно позабытое всеми, кто раньше жил с ними на одних землях, племя. Рабы, возжелавшие вольготной жизни милостью Хозяина, и попавшие в Забвение вслед за ним.

Они замерли, точно неживые, ожидая, верно, приказа. И открытия врат, что выпустили бы их наружу. Но Корибут не может этого сделать, да и не на неё ведь они надеятся? Воины не могут сотворить проходы, которые могли бы пропустить порождения Забвения в Явь.

— Мальчик почти готов, — ласково прошелестел сбоку голос Корибута. Млада повернула голову. Хозяин стоял рядом, будто вовсе не опасался, что его убьют. — Он выпустит их, надо только подождать. Ещё немного.

***

— Уходите все! — приказал Кирилл, войдя в кузню.

Мастер Деян недоуменно на него уставился и отложил в сторону заготовку, которой суждено было стать мечом в его руках. Подмастерья тоже позабывали о работе да так и застыли на местах, некоторые — даже не завершив начатое движение.

— Чем-то помочь, княже? — Деян скинул рукавицы и жестом приказал ученикам выйти.

Кирилл бросил уже испачканное в темницах корзно на лавку и стукнул посохом об пол.

— Боюсь, Деян, ты мне тут не помощник. Огонь только в горне не гаси.

Мастер окинул посох взглядом, непонимающе свёл брови, но перечить не стал. Не все в замке знают, что нынче с правителем творится, да что княжеству угрожает. Ну и хорошо.

— Ты, княже, коли чего, зови.

Кирилл кивнул, и мастер, сняв по пути дублёный фартук, покинул кузню вслед за отроками. Рогл, уже взмокший от жары, что перетекала под потолком, расстегнул ворот рубахи, оттянул его, высвобождая блестящую от пота шею.

— Мне-то что делать?

— Знать, стой в стороне и не мешай, — Кирилл огляделся, нашёл взглядом увесистые клешни и направился за ними.

Вельд послушно встал у двери, опасливо поглядывая на горн.

— Мы как в прошлый раз его расплавить пытались, так нехорошо всё обернулось, — предупредил он. — Кузнец погиб и едва кузню не спалили.

— Ну, — пожал плечами Кирилл, надевая рукавицы и примеряясь к огромным клешням, — Деяну вряд ли что грозит, он ведь с Забвением не связан. Да и тут огонь другой. Сварожий, праведный. Он мастера только хранить будет. А вот что кузню не спалим, в том не уверен, конечно.

Он снова взял посох, захватив его щипцами, и подошёл к горну. Не долго-то размышляя, сунул в огонь. Рогл позади ощутимо напрягся, ожидая, видно, каких угодно напастей. Да и Кирилл крепче стиснул рукояти клещей, словно кто-то мог у него их отобрать. Но на такое никто из них, признаться, не рассчитывал.

Посоху ничего не сделалось. Огонь облизывал его, но даже окованное дерево не загоралось. Подождав ещё немного, Кирилл достал проклятую палку, осмотрел и вновь положил в угли — то же самое. Как ни надеялся он, что удастся обойтись без Корибута, но, знать, в том Забвении всё гораздо хитрее устроено, чем у людей.

— Что теперь? — в голосе Рогла явно прозвучало разочарование. Похоже, он тоже хотел бы, чтоб всё закончилось малой кровью. Да не тут-то было.

— Что-что, — ворчливо передразнил его Кирилл. — По-другому придётся пробовать. Хоть и не хочется.

Он снял рукавицы, отложил в сторону клещи и взял посох голой ладонью. Он оказался на удивление холодным.

Вновь ринулись в голову воспоминания Корибута, обрывками или осколками закружились перед взором. Люди, которых он когда-то любил, а после казнил собственными руками. Земли, где он бывал, и битвы с тварями Забвения, в которых участвовал. Кирилл уже видел это не раз, и всегда эти образы были столь ясными, что наутро он сомневался, не проживал ли это на самом деле. Голос Корибута зазвучал в ушах, и яркие картины сменились видом застывшего посреди бесцветной и сумрачной равнины воинства. Они ждали его приказа, ждали, что он поведёт их за собой, чтобы жечь, убивать и страхом насаждать повсюду почтение и уважение к Хозяину. А посреди бесчисленных тварей немирья стояла Млада с опущенным оружием в руке. Её клинок почти касался земли, и даже посередь мрака светился чистым серебром, которого, верно, не могла бы замарать никакая скверна.

Пальцы крепче сжали посох, и Кирилл развернулся уходить из кузни, отрешённо понимая, что это не его решение. Но разум не желала принимать его волю, а тело словно кто-то дёргал за ниточки, направляя туда, куда нужно Хозяину. Рогл, что всё это время так и стоял у двери, вдруг преградил ему дорогу.

— Стой, княже? Куда ты? А посох?

Кирилл обошёл его и направился дальше.

— Посох останется у меня. Так от него больше пользы.

— Кому? — не унимался несносный мальчишка. И ко всему прочему совершенно панибратски схватил его за локоть.

Кирилл развернулся, сгрёб его за грудки и, отшвырнув к стене, передавал горло витым древком.

— Ты бы лучше занялся открытием врат для войска! Не для того ли я даровал тебе силу, о которой даже твой отец не мечтал?

Рогл непонимающе вытаращился на него, шаря взглядом по лицу.

Прикосновение посоха явственно причиняло ему боль не столько опасностью удушения, сколько хлынувшей по его жилам тьмой Забвения. Мальчишка кривился, но о пощаде не просил. Не перечил, но и не торопился исполнять приказ. Его пальцы, обхватившие запястье Кирилла, дрожали, а на лбу выступили капли пота. И мало-помалу застилала его взор мгла немирья.

Но он боролся.

— Я не стану… — непослушный голос его дрогнул.

— Хватит! — рявкнул Кирилл. — Хватит тратить моё время. Я и так ждал слишком долго!

— Подождёшь ещё несколько столетий! — выплюнул Рогл.

Он выхватил из ножен на поясе Кирилла длинный кинжал и с силой полоснул себя сбоку по горлу. Кровь брызнула на стену, хлынула по его шее. Мальчишка, шало улыбаясь, выронил клинок и безвольно опустил руки, ожидая, когда жизнь покинет его.

Кирилл выругался, опустил его на пол и накрыл рану ладонью. Тёмные сгустки Забвения потекли изнутри, сквозь кожу, окутывая ровно разрезанные острым лезвием края плоти. Дело шло плохо, кровь вытекала слишком быстро: хитрый вельдчонок знал, где рубануть. Кирилл прикрыл веки, чтобы чувствовать лучше, сосредоточиться на лечении. Дело пошло лучше, и даже на душе как будто бы легче стало. Он не должен позволить мальчишке умереть. Тот слишком много значил для Млады. Коль она вернётся, то не простит ему смерти Рогла.

Странность этой мысли поразила. Корибут не может так думать. Не может заботиться о ком-то, кроме себя. Вместе с истечением Забвения прояснилось в голове, словно морок сошёл. Теперь Кирилл будто бы взирал со стороны на ту