Разумеется. Кузя, по-моему, стал сильнее. Но… Не обязательно, что он нападет. Он путает фантазии с реальностью, это последствия Пустоши. С сильными дивами бывает такое. Но он не глуп. И вряд ли станет зря рисковать. Разве что ему прикажет его хозяин.

Аверин был практически уверен, что никакой хозяин этому демону ничего приказать не сможет.

Стоит ли оповестить Управление?

Нет. Демон умен и осторожен. Если почует засаду — тут же покинет город. И куда он направится? В столицу? Что же, там его будет ждать с распростертыми объятиями Императорский див. Может, оно и к лучшему?..

…А если нет? А если по пути он устроит резню?

— Хорошо. Подождем тут. А пока… — он посмотрел на накрытый стол и бутылку вина и сказал, — устроим романтический вечер.

— Я согласна… — Анастасия как-то стыдливо потупилась. — Разрешите мне за вами поухаживать.

Она поставила перед Авериным тарелку с закусками и придвинула бокал:

— Не желаете ли вина?

— Нет, спасибо, для вина еще рановато.

Она улыбнулась:

— Тогда что вы хотите? Чай? Или сварить вам кофе?

Он подумал, что ночь, возможно, будет бессонной.

— Да, свари кофе, пожалуй.

Анастасия вышла на кухню. Аверин посмотрел ей вслед. Хрупкая фигура, легкая, скользящая походка. Красивая женщина, хоть уже и не юная. Из чего формируется истинный облик дива? Сейчас Анастасия выглядела, скорее всего, как Анастасия Перова, ее бывшая хозяйка. Но раньше… как она выглядела, когда жила в Валахии?

…И почему она выслала из дома только людей? Она ведь и сама могла уехать. И дождаться, когда демон покинет город.

Нет, не стоит забывать, что это не женщина. Это див, и один из самых сильных в городе. Скорее всего, ей и в голову не пришло скрываться. Если к ней в дом заявится демон — она убьет его и сожрет. Совместно со своими подопечными.

Аверин поежился. Ну и местечко он выбрал, чтобы скоротать вечер. Или, наоборот, оно самое безопасное?

Анастасия вернулась, держа в руках поднос с кофе. Изящно наклонились и поставила чашки, едва не касаясь пальцами его руки. Женщиной она притворялась виртуозно. Еще бы. Многовековой опыт.

— Давно хотел спросить, — Аверин глотнул кофе, — ты говорила о неких связях при дворе. Что это значит? Ты же фамильяр, а не настоящая баронесса.

Она мило улыбнулась. Улыбка выглядела совершенно искренней, не то что у того же Владимира. Интересно, какие эмоции она умеет испытывать. И способна ли на чувства? Привязанность ей точно знакома, а еще?

— При дворе полно древних аристократов. И фамильяры есть у всех.

— Значит, при дворе слушают своих фамильяров?

Она, продолжая улыбаться, наклонила голову:

— Глупо не слушать совета того, кто старше тебя на несколько столетий и намного, намного опытнее. Я давно наблюдаю за людьми. И пока им ни разу не удалось меня удивить. Вы, люди, в большинстве своем, очень предсказуемы.

Она налила себе вина и посмотрела на колдуна.

— Может вам всё-таки налить… немного, — она протянула руку и коснулась его пальцев своими, с аккуратным розовым маникюром.

И отдернула, вскрикнув.

Аверин откинулся на спинку кресла. И посмотрел ей в глаза:

— Ну что же ты… такая опытная, древняя… — он вытащил из-под рубашки за цепочку Триглав. — Что за игру ты ведешь? Не хочешь объяснить?

Щеки дивы полыхнули огнем. Опустив глаза, она принялась нервно теребить скатерть. Нет, это не была игра. Анастасия выглядела донельзя смущенной.

— Простите… — пробормотала она, — я… похоже, вас неправильно поняла.

— Неправильно? — он поднял брови.

— Да… вы… помогали мне. Потом принесли вино. Сегодня позвонили и сказали, что приедете, пока я одна. Потом сказали… про романтический вечер. Это была шутка, да?

— Провались я в Пустошь… Ты что же, решила, что я ухаживаю за тобой? — он было рассмеялся, но тут же осекся. На Анастасию было больно смотреть. Она сидела, ссутулившись, старательно избегая его взгляда, и кусала губы. Было похоже, что она вот-вот расплачется.

Но вот она глубоко вздохнула, провела по лицу рукой, выпрямилась и подняла глаза:

— А почему было не решить? Я довольно привлекательная женщина. Разве нет?

Аверин встретился с ней взглядом:

— Ох… кажется, я начинаю понимать, почему у меня вечно какие-то сложности с женщинами… Извини, Анастасия. Ты очень красивая женщина, но ты див. Это несколько осложняет… всё.

— Разве? — на ее лице снова появилась легкая улыбка. Как же быстро она взяла себя в руки. Впрочем, а чего он ожидал?

— Вы же колдун. Не может быть, чтобы у вас ни разу не случалось любовной связи с дивом.

Аверин посмотрел на нее с некоторым удивлением:

— Вот уж не знал, что это обязательно. И, кроме прочего, мне разрешено держать только дивов второго класса. Как ты себе это представляешь?

— У вашей семьи есть фамильяр.

Он еле сдержал смех:

— При случае я покажу тебе его фотографию.

— Ваш фамильяр ненамного младше меня. И у него наверняка найдется что-то подобное.

Аверин не заметил, когда изменилось ее лицо. Только сердце ухнуло куда-то вниз, и по спине прокатилась ледяная волна.

Теперь на него смотрела девушка лет семнадцати, с иссиня-черными волосами и огромными зелеными глазами. Нежная бледная кожа с легким румянцем, правильной формы нос, идеально очерченные губы.

Аверин как мог бесстрастно заметил:

— И чем же провинилась перед твоим хозяином эта бедняжка? Своей красотой, которой он хотел насладиться подольше? Увы, у Анонимуса самая прекрасная личина — дворовая девка Акулина, которую он сожрал за то, что она разбила дорогой французский соусник.

Анастасия вернула свой истинный облик, и Аверин выдохнул с некоторым облегчением. И одним глотком допил уже остывающий кофе.

— Выходит… для вас все эти облики — лишь когда-то поглощенные нами люди?

— А что же это еще? И ты верно сказала, я — колдун. Я чувствую дива под личиной, и это не самые приятные ощущения. Какие уж тут связи и интрижки?

Она замолчала, только поднесла к губам бокал с вином.

— Этот облик настоящий. Это я и никто другой. Неужели вам совсем не нравится?

— Ты настолько откровенно себя предлагаешь… Это выглядит не слишком прилично для женщины.

— Вы сами сказали, что я не женщина. И поверьте, то, что вы считаете недостатком, может превратиться в преимущество. Со мной можно позволить себе то, чего нельзя с обычной женщиной.

— Что же… — он